Конь с розовой гривой читать полностью распечатать. Виктор Астафьев - Конь с розовой гривой (сборник)

Фасада

Детство и юность В. П. Астафьева. «Конь с розовой гривой»

Виктор Петрович Астафьев родился в 1924 году в селе Овсянка недалеко от Красноярска. В 1931 году его мать утонула в Енисее, и мальчика взяли к себе дедушка и бабушка. Когда отец с мачехой переехали в заполярный порт Игарку, Астафьев убежал из дома, беспризорничал, воспитывался в детском доме. Затем закончил железнодорожную школу ФЗО и работал составителем поездов под Красноярском.

Осенью 1942 года Астафьев ушел добровольцем на фронт, был шофером, артразведчиком, связистом, был ранен и контужен. После войны поселился на Урале, сменил много профессий, работал слесарем, литейщиком, грузчиком. В 1951 году стал сотрудником газеты «Чусовой рабочий», начал писать и печатать свои рассказы, затем повести и романы. Первый сборник рассказов «До будущей весны» был напечатан в 1953 году.
Астафьев написал много повестей и романов для взрослых. Но особенную радость доставляла писателю работа для детей. Один из первых его детских рассказов — «Васюткино озеро». Детские рассказы составили известный сборник «Конь с розовой гривой».
Вспомните, кто из известных вам писателей, так же как Астафьев, сменил много профессий, пока не начал писать. Помогло это или помешало творческому становлению писателя?
Вот слова Астафьева, которые вы читали в учебнике 5 класса: «...Масса встреч, масса впечатлений, множество событий, разных, приятных и неприятных, — все это откладывалось, где-то накапливалось потихоньку, пока не попросилось наружу».
Почему даже маленькое, незначительное событие, рассказанное хорошим писателем, вызывает интерес?
Дело не только в самом событии, но и в том, как осмыслил его автор, с какой стороны сумел нам показать его.

II. «Конь с розовой гривой»
Выразительное чтение

«Яркость и самобытность героев», «Особенности использования народной речи», «Речевая характеристика героя». Понимание позиции автора-повествователя в рассказе также зависит от того, насколько выразительно и артистично будет прочитан учителем этот рассказ, насколько будут выделены реплики бабушки, Саньки Левонтьева и поданы различные интонации рассказчика.

— Что удивило вас в этом рассказе? Какие вопросы вам хотелось бы обсудить на уроке?
Почему бабушка все-таки купила внуку пряник конем?

Домашнее задание
Перечитать рассказ самостоятельно. Подготовить ответы на 1—3 вопросы учебника и выполнить письменно 3-е задание рубрики «Будьте внимательны к слову».
Индивидуальное задание
Подготовить выразительное чтение эпизода «Поход за ягодами на увал» со слов «Вот с ребятишками дяди Левонтия...» до слов «...получилось земляники даже с «копной».

Изображение быта и жизни сибирской деревни в предвоенные годы. Особенности использования народной речи. Истинная и ложная любовь. Эпизод «Поход за ягодами на увал». Автор и рассказчик в произведении. Речевая характеристика героев

I. Изображение быта и жизни сибирской деревни в предвоенные годы. Особенности использования народной речи. Истинная и ложная любовь

В какое время и где происходят события рассказа? Вспомните приметы этого времени.
События рассказа происходят в сибирской деревне до начала Великой Отечественной войны. Приметы этого времени — голодная жизнь, единоличное хозяйство, отсутствие автомобилей и хороших дорог, редкие поездки в город на лодке. Характерные приметы места — Енисей, увалы, тайга рядом с деревней.
От чьего лица ведется повествование?
Во всем сборнике «Конь с розовой гривой» повествование ведется от имени семилетнего мальчика, которого зовут Митя.


Словарная работа
— Какие слова вам показались необычными?

Диалéкт — местное наречие, говор.
Диалектúзмы — слова или обороты речи из какого-нибудь диалекта, употребленные в литературном языке.
Необычными показались слова, которые обозначают предметы или явления, характерные для того места и времени, о котором рассказывает писатель, например: увал, туесок, бадога, супротив села, заполошная, шурунет, шаньга, заимка, поскотина. Значения этих слов даны в сносках.
Увáл — пологий холм, имеющий значительную протяженность.
Туесóк — берестяная корзинка с тугой крышкой.
Бадога — длинные поленья.
Заполóшная — суетливая.
Шáньга — булочка с творогом, ватрушка.
Заúмка — земельный участок вдали от села, освоенный (вспаханный) его владельцем.
Поскóтина — пастбище, выгон.
Яр — крутой край оврага.

Хорошо, если вы отметили не только те слова, что даны в сносках, но и другие, например: малой, старшой, потатчик, спокинул, «сбодали», «привечала»; в речи дяди Левонтия — «слободу люблю», «Ничто глаз не угнетат!».
Автор использует диалектизмы для того, чтобы точно передать картину жизни довоенного сибирского села, чтобы погрузить читателей в атмосферу этой жизни.

Беседа
Говоря о жизни села, Астафьев противопоставляет два мира, два образа жизни: образ жизни коренных сибиряков, крестьян и хороших хозяев, и образ жизни семьи Левонтьевых, глава которой — пролетарий, работающий не на земле, а на известковом заводе, «красные жерла» печей которого полыхали «по ту сторону реки».
Описание дома Левонтьевых автор дает концентрированно, описание же дома бабушки Катерины Петровны дается постепенно на протяжении всего рассказа, поэтому не сразу можно уловить это противопоставление.
Расскажите о семье Левонтия. Чем она отличалась от других семей?
— «Сам дядя Левонтий в теплые вечера выходил на улицу в штанах, державшихся на единственной медной пуговице с двумя орлами, и в бязевой рубахе вовсе без пуговиц».Какая деталь в этой фразе обращает на себя внимание читателя? Какое отношение к Левонтию передает автор с помощью этой детали?
Какое чувство передает нам автор, называя детей Левонтия «левонтьевские орлы».
Семья Левонтия отличалась от семей хозяйственных и серьезных сибиряков своей беспорядочной жизнью. Левонтий не крестьянствовал, как дедушка мальчика, а был рабочим, заготавливал бадога для завода. Он пьянствовал после получки, безрассудно тратил деньги и, напившись, бил жену и детей, которые убегали и прятались по соседям. Левонтий не заботился о воспитании детей, они росли, как беспризорники, и питались как придется.
Найдите в тексте отрывок, рисующий дом дяди Левонтия. Прочитайте его. Какие детали говорят о неустроенности жизни этой семьи?
Описание дома Левонтия оставляет у читателя впечатление безалаберности и абсурда. С одной стороны, вроде бы хорошо, когда ничего не мешает смотреть на свет белый, но, с другой стороны, дом, который не имеет ни наличников, ни ставен, ни даже сеней, не назовешь уютным домом, в нем не захочется жить. О неустроенности семьи Левонтьевых говорят отсутствие самых необходимых в деревенском быту деталей дома, «кое-как застекленные окна», описание печки, «раскорячившейся посреди избы», и рассказ о том, как семейство ковыряло весной землю вокруг дома, возводило изгородь и зимой сжигало эту изгородь в печке, потому что в запасе не было дров.
Какую пословицу употребляет бабушка, когда говорит о семье Левонтьевых?
Бабушка рассказчика говорит о Левонтьевых пословицей: «...у них самих в кармане — вошь на аркане».
О чем говорит фраза: «У кого-то левонтьевские „сбодали“ жердь...»?
Одна из главных проблем рассказа — различение истинной и ложной любви.
Рассказчик — мальчик, который повествует о своей жизни; автор — зрелый человек, который не дает прямых оценок, но с помощью расстановки фактов дает нам понять истинную суть событий. На протяжении разбора рассказа будем учиться различать эти два образа .
Рассказчик говорит: «Дядя Левонтий плавал когда-то по морям, любил море, а я любил его». Детские интонации мы слышим в словах: «Моя мать утонула. Чего хорошего? Я нынче сирота. Несчастный человек, и пожалеть меня некому. Левонтий только пьяный жалеет, и все. А бабушка только кричит да нет-нет и поддаст — у нее не задержится». Мы видим, что мальчику кажется, будто бабушка не любит его, а дядя Левонтий любит.
Так ли это на самом деле? Что хочет сказать нам автор?
Можно ли назвать пьяные слезы дяди Левонтия проявлением любви к мальчику?
Были ли в вашей жизни такие ситуации, когда вам казалось, что вас не любят, а потом вы поняли, что это совсем не так?

II. Эпизод «Поход за ягодами на увал». Автор и рассказчик в произведении. Речевая характеристика героев
Беседа

Эпизод «Поход за ягодами на увал» является ключевым в произведении.
Вернемся к абзацу: «Вот с ребятишками дяди Левонтия... мы скоро пришли в лес, на каменистый увал».
— Найдите глаголы в этом отрывке. Выпишите их в тетрадь.
* Бросали, барахтались, принимались драться, плакали, дразнились, заскочили, не поспело, напластали, наелись, побросали, оставили, пищали, пришли.
— Как вы понимаете значение выражения «напластали беремя луку-батуна»?
Что это означает «нарвали луку в подол рубахи».
— Как эти глаголы характеризуют «левонтьевских орлов»?
Писателю потребовалось так много глаголов, чтобы передать большое количество беспорядочных действий.
— Перечислите кратко события этого похода на увал .
С утра дети пошли на увал брать ягоду. Сначала они собирали молча, но потом им это надоело, они стали дразниться, драться, съели все ягоды. Затем брызгались в речке, ловили подкаменщика, потом растерзали его на берегу. Подбили стрижа и похоронили его в гальке, скоро забыв о птичке. Затем они забегали в устье холодной пещеры, хвастались друг перед другом. Санька пугал своих братьев и сестер. Затем левонтьевские ушли домой, а мальчика оставили одного в тайге и без ягод, зная, что его дома накажут.
— Почему Митя высыпал ягоды в траву? Какие чувства он испытал при этом? Проследите по тексту.
«— А хочешь, я все ягоды съем? — сказал я это и сразу покаялся: понял, что попал на уду».
«— Мне слабо? Хорохорился я, искоса глядя в туесок. Там было ягод уже выше середины. — Мне слабо? — повторял я гаснущим голосом и, чтобы не спасовать, не струсить, не опозориться, решительно вытряхнул ягоды в траву...»
«Мне досталось всего несколько малюсеньких ягодок. Жалко ягод. Грустно. Но я напустил на себя отчаянность, махнул на все рукой. Все равно уж теперь».
— Почему автор пишет: «Навалилась левонтьевская орда...»? Какое отношение он передает к детям дяди Левонтия этими словами?
— Что заставило мальчика говорить: «Я еще у бабушки калач украду!»?
— Кто рассказывает нам об этом дне: рассказчик или взрослый человек? Кто мог бы сказать фразу: «Так интересно и весело провели мы день...»? Как вы думаете, как относится к событиям этого дня автор?
От имени мальчика автор пишет, что дети провели день «интересно и весело». Но сам автор не считает, что день, когда не было сделано ни одного полезного дела, когда «за некрасивый вид» растерзали рыбину, пуляли камнями в птиц и подшибли стрижа, можно назвать веселым. От имени рассказчика автор называет этот день веселым, но таким образом призывает читателей подумать, так ли это.
— Кому из левонтьевских ребятишек автор уделяет больше внимания?

— Прочитайте портрет Саньки.
Среди левонтьевских ребятишек автор больше внимания уделяет Саньке. Санька был вторым сыном дяди Левонтия и, когда старший уходил с отцом, чувствовал себя главным среди детей. Астафьев пишет; «Исцарапанный, с шишками на голове от драк и разных других причин, с цыпками на руках и ногах, с красными окровенелыми глазами, Санька был вреднее и злее всех левонтьевских ребят». Это было действительно так, потому что именно Санька дразнил мальчика, заставляя его высыпать ягоды, смеялся над ним, издевался и требовал калачи. Автор как бы изучает Саньку, он дает нам понять, что героя рассказа притягивает и восхищает энергия и изобретательность Саньки и отталкивают его злость и подлые поступки.
— Что можно сказать об отношении автора к детям дяди Левонтия? Как автор их называет?
Отношение писателя к детям грустное и ироничное. Он понимает, что это дети, которых не воспитывают как надо, и они не виноваты в этом. Они часто остаются голодными, и родители плохо заботятся о них. Тогда автор называет их «ребятишки». Ирония автора проявляется в названии «левонтьевские орлы». Возмущение их поведением передается в словах «левонтьевская орда». Словом «народ» называет своих братьев и сестер Санька, это слово нельзя считать авторской характеристикой.
Прочитаем несколько реплик, характеризующих Саньку, затем Таньку, спрашивая, узнали ли ученики героя.
— Речь каждого из героев Астафьева отличается от речи остальных героев. С помощью каких примет мы отличаем, кому принадлежат те или иные слова?
Особенности употребления слов, интонации.
— Для чего автор делает различимой речь каждого героя?
Чтобы мы могли лучше представить себе характер героя.
* Характеристика героя — описание особенностей, свойств героя с помощью портрета, рассказа о поступках.
* Речевая характеристика героя — описание характерных, отличительных свойств, качеств героя с помощью речи.
— Что мы можем сказать о Таньке и Саньке по их речи?

Домашнее задание
Подготовить ответы на 7—8 вопросы учебника.
Составить цитатный план для рассказа о Саньке Левонтьеве, о бабушке Катерине Петровне (по выбору ученика).

Образ главного героя рассказа. Нравственные проблемы рассказа — честность, доброта, понятие долга. Яркость и самобытность героев (Санька Левонтьев, бабушка Катерина Петровна)

I. Образ главного героя рассказа. Нравственные проблемы рассказа — честность, доброта, понятие долга)
Беседа


Каким вы представляете героя рассказа? Нарисуйте его портрет.
Герой рассказа — мальчик семи-восьми лет, у которого утонула мама и нет отца. Он сирота, но за ним ухаживает бабушка. Он бедно, но опрятно одет, одежда у него чистая. На завтрак у него всегда есть хлеб с молоком, чего нет у братьев Левонтьевых.
Как описывает рассказчик пряник конем? Как это описание характеризует героя?
Герой предстает перед нами мечтателем и фантазером. Для него пряник не просто сладость. Мир ребенка преображается, когда пряничный «конь лягает копытами в голый живот», скобленый кухонный стол становится «огромной землей с пашнями, лугами и дорогами», по которой «на розовых копытцах скачет конь с розовой гривой».
Объясните, почему героя рассказа неудержимо тянуло к Левонтию. Что привлекало его в этой семье?
Героя рассказа тянуло к Левонтию, потому что семья Левонтия была не похожа на другие семьи в деревне. Мальчика там кормили и вслух жалели сироту. Он еще не понимал, что настоящая любовь проявляется не в пьяном жалении, а в делах.
В чем проявилось истинное отношение Левонтьевых к мальчику?
Истинное отношение Левонтьевых к мальчику проявилось в том, что они его бросили одного на увале без земляники.
Из каких эпизодов мы узнаем, как герой был втянут в тяжкий обман?
Герой был постепенно втянут в тяжкий обман: сначала он высыпал ягоды на траву, и их съели левонтьевские ребята; потом он послушался Саньки и натолкал туда травы, затем крал калачи, чтобы задобрить Саньку. Вечером он не нашел в себе силы признаться бабушке в том, что он ее обманул, и таким образом сделал обманщицей саму бабушку, которая чуть было не продала в городе туесок с травой вместо ягод.
Как менялось настроение героя после того, как он вернулся домой, и на следующий день? Как это отразилось в речи и ее интонации, в поведении героя?
После возвращения домой мальчик боялся, что бабушка обнаружит его обман, и приготовился к наказанию. Когда она решила везти ягоды прямо в туеске, то у него отлегло от сердца. Он выбежал гулять и сообщил обо всем Саньке. Санька стал шантажировать мальчика, вымогать у него калачи. Мальчик знал, что калачи нельзя брать без разрешения бабушки, но украл для Саньки три калача.
Ночью мальчика стала мучить совесть. Он хотел признаться во всем бабушке, но пожалел ее будить, решил подождать до утра и с этой мыслью спокойно уснул. Проснулся он, когда бабушка уже уехала в город на базар. Мальчик пошел к Левонтьевым. Он уже снова восхищался Санькиной дыркой в зубах и дал ему крючок, лишь бы тот взял его на рыбалку. Мальчик снова был радостным и забыл про ночное раскаяние. Он играл с детьми, затем, ближе к вечеру, он снова задумался над тем, что будет, когда приплывет бабушка. Ему стало жалко себя, хотелось избежать наказания, Санька заметил это и начал опять дразнить мальчика, подговаривая его спрятаться, как будто он утонул. Но мальчик нашел в себе силы сказать ему: «Не буду так делать! И слушаться тебя не буду!..»
Однако когда из-за поворота показалась лодка с бабушкой, мальчик сбежал от нее и опять нашел возможность оттянуть объяснение. У дяди-Ваниного дома дети играли в лапту. Мальчик ввязался в игру и снова отложил встречу с бабушкой. Он понимал, что виноват, и вел себя трусливо.
В каком эпизоде больше всего ощущается сожаление героя о совершенном поступке?

Почему же все-таки бабушка купила внуку пряник конем?
Бабушка купила внуку пряник конем, потому что она понимала, что ребенка подучили поступить плохо, и хотела противопоставить злому поступку понимание, доброту и прощение.
Если вы уже прочитали рассказ «Монах в новых штанах», то сможете ответить на вопрос:
Как выполнила бабушка обещание взять левонтьевских «в оборот»?
Дедушка стал брать Саньку Левонтьева с собой на заимку и учить его работать, а бабушка «взяла шефство» над Танькой. Бабушка и дедушка пытались влиять на Левонтьевых не с помощью зла и крика, а с помощью деятельной доброты .
Какие жизненные уроки извлек герой из этой истории?
Герой извлек из этой истории главный урок: урок доброты, прощения и милосердия. Воплощением урока стал пряник, который бабушка купила внуку, несмотря на обман: конь с розовой гривой.

II. Яркость и самобытность героев (Санька Левонтьев, бабушка Катерина Петровна)

Санька Левонтьев

Цитатный план (вариант)
1) «— Санька тоже пожрал, так ничего-о-о-о...»
2) «Санька взвыл, кинулся на старшого».
3) «Вскоре братья Левонтьевы как-то незаметно помирились...»
4) «...Санька был вреднее и злее всех левонтьевских ребят».
5) «Дальше всех в пещеру забежал Санька».
6) «Санька свистнул, заорал, поддавая нам жару».
7) «— Знаешь че? — поговорив с братанами, вернулся ко мне Санька. — Ты в туес травы натолкай, а сверху ягод — и готово дело!..»
8) «— ...Принеси калач, тогда не расскажу».
9) «Санька собирался на рыбалку и распутывал леску».
10) «...Санька командовал напропалую».
11) «Санька вздел на палочки рыб и начал их жарить».
12) «— Ништяк! — утешил меня Санька. — Не ходи домой, и все!..»

Катерина Петровна

Цитатный план (вариант)
1) «— Наберешь туесок. Я повезу свои ягоды в город, твои тоже продам и куплю тебе пряник».
2) «Бабушка считала обстоятельно и долго, разглядывая каждый рубль».
3) «Бабушка знает все мои повадки».
4) «Снизу доносилось трудное дыхание бабушки».
5) «А бабушка только кричит да нет-нет и поддаст — у нее не задержится».
6) «И тут я увидел сидящего на беседке еще одного человека. Полушалок на голове, концы его пропущены под мышки, крест-накрест завязаны на спине».
7) «— Своих вечно потачил! — шумела бабушка. — Теперь этому! А он уже мошенничает!»
8) «— А мой-то малой-то!.. Чего утворил!..»
9) «Долго бабушка обличала меня и срамила».
10) «— Бери, бери, чего смотришь? Глядишь, зато еще когда обманешь бабушку...»


Какой эпизод изображен на иллюстрации в учебнике? Что, по-вашему, передано особенно удачно?
На иллюстрации запечатлен эпизод, когда мальчик после ночи в кладовке сел за стол: «Бабушка одним махом плеснула в бокал молока и со стуком поставила посудину передо мной». Наиболее удачно передано движение бабушки. Ей жалко внука, и в то же время она понимает, что его надо наказать. Это удалось отразить художнику.
Что вам хотелось бы изобразить на рисунках к рассказу?

III. Сюжет и композиция рассказа
При работе с романом А. С. Пушкина «Дубровский» мы изучали понятия «сюжет» и «композиция».
— Что такое сюжет, композиция ?
Можно воспользоваться «Кратким словарем литературоведческих терминов» в конце учебника.
— Совпадают ли в рассказе последовательность событий сюжета и композиция?
— Почему автор поместил рассказ о семье Левонтьевых не в начале, а после того, как читатели узнали, что Митя должен пойти на увал с левонтьевскими ребятишками?


План фабулы рассказа
1) Бабушка велела сходить
на увал за земляникой.
2) Поход за ягодами.
3) Обман.
4) Калачи для Саньки.
5) Ночные сожаления.
6) Рыбалка.
7) Бегство от бабушки.
8) Ночь в кладовке.
9) Слезы.
10) Прощение. Пряник конем.

Учитель на следующем уроке сможет собрать тетради и проверить составление плана.

Домашнее задание
Составить письменно план фабулы рассказа (2-й вопрос рубрики учебника «Для самостоятельной работы»).
Подготовиться к уроку внеклассного чтения: прочитать рассказы сборника «Конь с розовой гривой», подготовить устный отзыв об одном из рассказов.
Индивидуальное задание
Подготовить рассказ об истории создания сборника «Последний поклон».
Нарисовать иллюстрации к рассказам (к тем, о которых готовили отзывы).

В. П. Астафьев. Сборники рассказов «Конь с розовой гривой», «Последний поклон»

Урок внеклассного чтения

Рассказ «Конь с розовой гривой» входит в сборник произведений В. П. Астафьева под названием "Последний поклон". Этот цикл автобиографических рассказов автор создавал на протяжении нескольких лет. Лето, лес, высокое небо, беззаботность, лёгкость, прозрачность души и бесконечная свобода, которые бывают только в детстве, и те первые уроки жизни, что прочно хранятся нашей памятью... Они безмерно страшат, но благодаря им растешь и ощущаешь мир по-новому.

Астафьев В.П, «Конь с розовой гривой»: краткое содержание

Рассказ написан от первого лица - маленького мальчика-сироты, который живет вместе с бабушкой и дедушкой в деревне. Однажды, вернувшись от соседей, бабушка посылает внука в лес за земляникой вместе с соседскими ребятами. Как не пойти? Ведь бабушка пообещала продать его туесок ягод вместе со своим товаром и на вырученные деньги купить пряник. Это был не просто пряник, а пряник в виде коня: белый-белый, с розовым хвостом, гривой, копытами и даже глазами. С ним разрешалось выходить гулять. И вот когда у тебя за пазухой самый заветный и желанный «конь с розовой гривой» - ты по-настоящему уважаемый и почитаемый «человек» во всех играх.

На увал главный герой пошёл вместе с детьми Левонтия. «Левонтьевские» жили по соседству и отличались буйным характером и беспечностью. Дом без забора, без наличников и ставен, с кое-как застекленными окнами, зато «слобода», словно бескрайнее море, и «ништо» глаз не угнетает… Правда, весной левонтьевское семейство вскапывало землю, что-то сажали вокруг дома, возводили изгородь из хворостин и старых досок. Но ненадолго. Зимой всё это «добро» постепенно исчезало в русской печи.

Главной целью в жизни было пробраться к соседу после получки. В этот день всех охватывало какое-то беспокойство, лихорадка. С утра тетка Васеня, жена дяди Левонтия, бегала по домам, долги отдавала. К вечеру в доме наступал настоящий праздник. На стол вываливалось всё - конфеты, пряники... Все угощались, а потом затягивали любимую песню о горемычной «облизьянке», которую привез из Африки моряк… Все плакали, становилось жалостливо, тоскливо, и так хорошо на душе! Ночью Левонтий задавал свой главный вопрос: «Что такое жисть?!», и все понимали, что надо быстро хватать оставшиеся сласти, потому что отец будет драться, бить остатки стекол и ругаться. На следующий день Левонтьиха снова бегала по соседям, занимала деньги, картошку, муку… Вот именно с левонтьевскими «орлами» главный герой и пошел собирать землянику. Собирали долго, старательно, тихо. Вдруг послышалась возня и крики: старшой увидел, что младшие собирают ягоду не в посуду, а прямо в рот. Началась драка. Но после неравного боя старший брат приуныл и поник. Принялся он собирать рассыпанное лакомство, и назло всем - в рот его, в рот… После неудачных стараний для дома-для семьи беззаботные ребятишки побежали к речке побрызгаться. Тут-то они и заметили, что у нашего героя земляники полный туесок. Недолго думая, подбили и его «доход» съесть. Стараясь доказать, что он не жадина и не боится бабушки Петровны, мальчишка вываливает свою «добычу». Вмиг ягоды исчезли. Ему и досталось всего нечего, пару штук, и те зеленые.

День прошел весело и интересно. И о ягодах забылось, и об обещании, данном Катерине Петровне. Да и конь с розовой гривой совсем вылетел из головы. Наступил вечер. И пришла пора возвращаться домой. Грусть. Тоска. Как быть? Санька подсказал выход: набить туесок травой, а сверху рассыпать горсть красных ягод. Так и поступил, и пришёл с «обманкой» домой.

Катерина Петровна не заметила подвоха. Похвалила внука, дала есть, и решила не пересыпать ягоды, а так и повезти ранним утром на рынок. Беда ходила рядом, но обошлось, и главный герой с легким сердцем отправился гулять на улицу. Но не выдержал и похвалился невиданной удачей. Хитрый Санька смекнул, что по чем, и потребовал за молчание один калач. Пришлось тайком пробраться в кладовку и принести один калач, потом еще один, и еще, пока он не «нажрался».

Ночь была беспокойная. Сна не было. Покой «андельский» не снисходил на душу.Так хотелось пойти, и всё-всё рассказать: и про ягоды, и про ребят левонтьевских, и про калачи… Но бабушка быстро уснула. Решил встать пораньше, и перед её отъездом раскаяться в содеянном. Но проспал. Утром в пустой избе стало еще невыносимее. Слонялся, слонялся без дела, и решил снова податься к левонтьевским, и они все вместе пошли на рыбалку. В самый разгар клева он видит выплывающую из-за угла лодку. В ней среди прочих сидит бабушка. Увидав её, мальчик схватил удочки и бросился бежать. «Стой!…Стой, мошенник!... Держи его!» - кричала она, но он был уже далеко.

Поздно вечером привела его домой тетя Феня. Он быстро пробрался в холодную кладовку, зарылся и притих, слушая. Спустилась ночь, вдали слышался лай собак, голоса молодежи, которая собирается после работы, поет и пляшет. Но бабушка все не заходила. Сделалось совсем тихо, холодно и тоскливо. Вспомнилось, как мать также ездила в город продавать ягоду, и однажды перегруженная лодка перевернулась, она ударилась головой и утонула. Долго искали её. Бабушка несколько дней провела возле реки, бросая хлеб в воду, чтобы разжалобить реку, умилостивить Господа…

Проснулся мальчонка от яркого солнечного света, который пробивался сквозь мутные грязные окна кладовки. На него был накинут дедушкин старый полушубок, и сердце радостно застучало - дедушка приехал, он обязательно его пожалеет, не даст в обиду. Услышал голос Екатерины Петровны. Она кому-то рассказывала о проделках внука. Ей нужно было непременно высказаться и облегчить сердце. Здесь зашел дед, усмехнулся, подмигнул, велел идти прощения просить - ведь иначе нельзя. Стыдно и страшно… И вдруг он увидел как «по скобленому кухонному столу» скакал сахарно-белый «конь с розовой гривой»…

С тех пор много воды утекло. Давно уж нет ни бабушки, ни дедушки. Да и сам главный герой давно вырос, его собственная «жизнь клонится к закату». Но никогда ему не забыть того дня. Конь с розовой гривой навсегда остался в его сердце…

Тётка Апроня хлопотала у стола. И пока переодевались и переобувались дедушка и Кольча-младший, на столе уже всё готово. Кольча-младший полез было за кисетом, да бабушка заворчала на него:

– Хватит табачище-то жрать натощак. За стол ступайте, а потом уж жгите зелье клятое сколь влезет!

Мы уже за столом. В переднем углу оставили место только деду. Это место свято, и никто не имеет права его занимать. Кольча-младший глянул на нас, рассмеялся:

– Видали? Работнички-то уж начеку!

Все со смехом усаживались, гремели табуретками и скамьями. Исчез только дед. Он возился на кухне, и нетерпение наше возрастало с минуты на минуту. Ох уж медлительный у нас дед! И говорит он пять или десять слов за день. Всё остальное за него обязана говорить бабушка. Так уж у них повелось издавна.

Вот и дедушка. В руках у него холщовый мешочек. Он медленно запустил в него руку, а мы с Алёшкой напряжённо подались вперёд и не дышим. Наконец дедушка достал обломок белого калача и с улыбкой положил перед нами:

– Это вам от зайца.

Мы схватили калач. Он мёрзлый, как камень. Мы по очереди пытались откусить от него хоть маленько. Я показал Алёшке пальцами уши над головой, и он расплылся в улыбке: он понял – это от зайца.

– А это от лисы! – подал нам дедушка наливную, зарыжевшую от печной жары шаньгу.

Кажется, наступила вершина наших чувств и восторгов, но это ещё не всё. Дедушка снова пошарил рукою в мешочке и долго-долго не вынимал подарок. Он тихо улыбался в бороду и хитровато поглядывал на нас.

А мы уж и без того готовы. У меня сердчишко остановилось было, а потом затрепыхалось, затрепыхалось и в глазах уже рябило от напряжения. А дед томит. Ох томит! "Ну, дедушка! – хотелось крикнуть мне. – Чего ж у тебя там ещё, чего?" И тут дед вынул из мешочка кусок варёного стылого мяса, облепленного крошками, и торжественно протянул его нам.

– А это уж от самого Мишки! Он там сено наше караулил.

От медведя! – вскочил я. – Алёшка, это от медведя! Бу-бу-бу! – показал я ему и надул щёки, насупил брови. Алёшка понял меня, захлопал в ладоши. У нас одинаковое представление о медведе.

Ломаем зубы, грызём мёрзлый калач, шаньгу, мясо, оттаиваем лесные подарки языком, ртом, дыханием. Все дружелюбно поглядывают на нас, подшучивают и вспоминают своё детство. И только бабушка не сердито выговаривает деду:

– Потеху отдал бы потом… Останутся ребятишки без ужина.

Да, конечно, мы так и не поели. С замусоленным огрызком калача и плиточкой шаньги залезли на полати. На печке сегодня спит дедушка – он с холода. Я держал в руке холодный, постепенно раскисающий кусочек калача, Алёшка – кружок шаньги.

Нам снились в эту ночь диво-дивные сны.

Конь с розовой гривой

Бабушка возвратилась от соседей и сказала мне, что левонтьевские ребятишки собираются на увал по землянику, и велела сходить с ними.

– Наберёшь туесок. Я повезу свои ягоды в город, твои тоже продам и куплю тебе пряник.

– Конём, баба?

– Конём, конём.

Пряник конём! Это ж мечта всех деревенских малышей. Он белый-белый, этот конь. А грива у него розовая, хвост розовый, глаза розовые, копыта тоже розовые.

Бабушка никогда не позволяла таскаться с кусками хлеба. Ешь за столом, иначе будет худо. Но пряник – совсем другое дело. Пряник можно засунуть под рубаху, бегать и слышать, как конь лягает копытами в голый живот. Холодея от ужаса – потерял! – хвататься за рубаху и со счастьем убеждаться, что тут он, конь-огонь!..

С таким конём сразу почёту сколько, внимания! Ребята левонтьевские к тебе и так и этак ластятся, и в чижа первому бить дают, и из рогатки стрельнуть, чтоб только им позволили потом откусить от коня либо лизнуть его.

Когда даёшь левонтьевскому Саньке или Таньке откусывать, надо держать пальцами то место, по которое откусить положено, и держать крепко, иначе Танька или Санька так цапнут, что останется от коня хвост да грива.

Левонтий, сосед наш, работал на бадогах вместе с Мишкой Коршуковым. Левонтий заготавливал лес на бадоги, пилил его, колол и сдавал на известковый завод, что был супротив села по другую сторону Енисея.

Один раз в десять дней, а может, и в пятнадцать, я точно не помню, Левонтий получал деньги, и тогда в доме Левонтьевых, где были одни ребятишки и ничего больше, начинался пир горой.

Какая-то неспокойность, лихорадка, что ли, охватывала тогда не только левонтьевский дом, но и всех соседей. Ранним ещё утром к бабушке забегала Левонтьиха, тётка Васеня, запыхавшаяся, загнанная, с зажатыми в горсти рублями.

– Да постой ты, чумовая! – окликала ее бабушка. – Сосчитать ведь надо!

Тётка Васеня покорно возвращалась, и пока бабушка считала деньги, она перебирала босыми ногами, ровно горячий конь, готовый рвануть, как только приотпустят вожжи.

Бабушка считала обстоятельно и долго, разглаживая каждый рубль. Сколько я помню, больше семи или десяти рублей из "запасу" на чёрный день бабушка никогда Левонтьихе не давала, потому как весь этот "запас", кажется, состоял из десятки. Но и при такой малой сумме заполошная Васеня умудрялась обсчитаться на рубль, а то и на тройку.

– Ты как с деньгами-то обращаешься, чучело безглазое! – напускалась бабушка на соседку. – Мне рупь! Другому рупь! Это что же получится?

Но Васеня опять юбкой вихрь взмётывала и укатывалась:

– Передала ведь!

Бабушка ещё долго поносила Левонтьиху, самого Левонтия, била себя руками по бёдрам, плевалась, а я подсаживался к окну и с тоской глядел на соседский дом.

Стоял он сам собою, на просторе, и ничего-то ему не мешало смотреть на свет белый кое-как застеклёнными окнами – ни забор, ни ворота, ни сенцы, ни наличники, ни ставни.

Весною левонтьевское семейство ковыряло маленько землю вокруг дома, возводило изгородь из жердей, хворостин, старых досок. Но зимой всё это постепенно исчезало в утробе русской печки, раскорячившейся посреди избы.

Танька левонтьевская так говаривала, шумя беззубым ртом, обо всём ихнем заведенье:

– Зато как папа шурунет нас – бегишь и не запнёшша!

Сам дядя Левонтий в тёплые вечера выходил на улицу в штанах, державшихся на единственной медной пуговице с двумя орлами, и в бязевой рубахе вовсе без пуговиц. Садился на истюканный топором чурбак, изображавший крыльцо, курил, смотрел, и если моя бабушка корила его в окно за безделье, перечисляла работу, которую он должен был, по её разумению, сделать в доме и вокруг дома, дядя Левонтий только благодушно почёсывался:

– Я, Петровна, слободу люблю! – И обводил рукою вокруг себя: – Хорошо! Как на море! Ништо глаз не угнетат!

Дядя Левонтий плавал когда-то по морям, любил море, а я любил его. Главная цель моей жизни была – прорваться в дом Левонтия после его получки. Сделать это не так-то просто. Бабушка знает все мои повадки.

– Нечего куски выглядывать! – гремела она. – Нечего этих пролетарьев объедать, у них самих в кармане – вошь на аркане.

Но если мне удаётся ушмыгнуть из дома и попасть к левонтьевским, то уж всё: тут уж я окружён бываю редкостным вниманием, тут мне полный праздник.

– Выдь отсюдова! – строго приказывал пьяненький дядя Левонтий кому-нибудь из своих парнишек. И пока кто-либо из них неохотно вылезал из-за стола, пояснял детям это действие уже обмякшим голосом: – Он сирота, а вы всё ж при родителях! – И, жалостно глянув на меня, тут же взрёвывал: – Мать-то ты хоть помнишь? – Я утвердительно кивал головой, и тогда дядя Левонтий горестно облокачивался на руку, кулачищем растирал по лицу слёзы, вспоминал: – Бадоги с ней по одним год кололи-и-и! – И совсем уж разрыдавшись: – Когда ни придёшь… ночь, полночь… "Пропа… пропащая ты голова, Левонтий!" – скажет и… опохмели-и-ит…

Тут тётка Васеня, ребятишки дяди Левонтия и я вместе с ними ударялись в рёв, и до того становилось жалостно в избе, и такая доброта охватывала людей, что всё-всё высыпалось и вываливалось на стол, и все наперебой угощали меня и сами ели уж через силу.

Поздно вечером либо совсем уж ночью дядя Левонтий задавал один и тот же вопрос: "Что такое жисть?!", после чего я хватал пряники, конфеты, ребятишки левонтьевские тоже хватали что попало под руки и разбегались кто куда. Последней ходу задавала Васеня. И бабушка моя "привечала" её до утра. Левонтий бил остатки стёкол в окнах, ругался, гремел, плакал.

На следующее утро он осколками стеклил окна, ремонтировал скамейки, стол, затем, полный мрака и раскаяния, отправлялся на работу. Тётка Васеня дня через три-четыре опять ходила по соседям и уже не взмётывала юбкою вихрь. Она снова занимала денег, муки, картошек – чего придётся.

Вот с ребятишками-то дяди Левонтия и отправился я по землянику, чтобы трудом своим заработать пряник. Ребятишки несли бокалы с отбитыми краями, старые, наполовину изодранные на растопку, берестяные туески, а у одного парнишки был ковшик без ручки. Левонтьевские орлы бросали друг в друга посудой, барахтались, раза два принимались драться, плакали, дразнились. По пути они заскочили в чей-то огород и, поскольку там ещё ничего не поспело, напластали беремя луку-бутуна, наелись до зелёной слюны, а недоеденный побросали. Оставили всего несколько пёрышек на свистульки. В обкусанные перья они пищали всю дорогу, и под музыку мы скоро пришли в лес, на каменистый увал.

Прочитайте ещё один рассказ В. П. Астафьева - «Конь с розовой гривой». О каких людях продолжает рассказывать писатель, знакомя нас с их бытом, с привычками и особенностями их характеров?

Конь с розовой гривой

Бабушка возвратилась от соседей и сказала мне, что левонтьевские ребятишки собираются на увал 1 по землянику, и велела сходить с ними.

Наберёшь туесок 2 . Я повезу свои ягоды в город, твои тоже продам и куплю тебе пряник.

Конём, баба?

Конём, конём.

Пряник конём! Это ж мечта всех деревенских малышей. Он белый-белый, этот конь. А грива у него розовая, хвост розовый, глаза розовые, копыта тоже розовые.

Бабушка никогда не позволяла таскаться с кусками хлеба. Ешь за столом, иначе будет худо. Но пряник - совсем другое дело.

Пряник можно засунуть под рубаху, бегать и слышать, как конь лягает копытами в голый живот. Холодея от ужаса - потерял! - хвататься за рубаху и со счастьем убеждаться, что тут он, конь-огонь!..

1 Увал - пологий холм, имеющий значительную протяжённость.

2 Туесок - берестяная корзинка с тугой крышкой.

С таким конём сразу почёту сколько, внимания! Ребята левонтьевские к тебе и так и эдак ластятся, и в чижа первому бить дают, и из рогатки стрельнуть, чтоб только им позволили потом откусить от коня либо лизнуть его.

Когда даёшь левонтьевскому Саньке или Таньке откусывать, надо держать пальцами то место, по которое откусывать положено, и держать крепко, иначе Танька или Санька так цапнут, что останется от коня хвост да грива.

Левонтий, сосед наш, работал на бадогах 3 вместе с Мишкой Коршуновым. Левонтий заготавливал лес на бадога, пилил его, колол и сдавал на известковый завод, что был супротив села по другую сторону Енисея.

Один раз в десять дней - а может, и в пятнадцать, я точно не помню - Левонтий получал деньги, и тогда в доме Левонтьевых, где были одни ребятишки и ничего больше, начинался пир горой.

Какая-то неспокойность, лихорадка, что ли, охватывала тогда не только левонтьевский дом, но и всех соседей. Ранним ещё утром к бабушке забегала Левонтьиха, тётка Васеня, запыхавшаяся, загнанная, с зажатыми в горсти рублями.

Да постой ты, чумовая! - окликала её бабушка. - Сосчитать ведь надо!

Тётка Васеня покорно возвращалась, и пока бабушка считала деньги, она перебирала босыми ногами, ровно горячий конь, готовый рвануть, как только приотпустят вожжи.

3 Бадога - длинные поленья.

Бабушка считала обстоятельно и долго, разглядывая каждый рубль. Сколько я помню, больше семи или десяти рублей из «запасу» на чёрный день бабушка никогда Левонтьихе не давала, потому как весь этот «запас», кажется, состоял из десяти. Но и при такой малой сумме заполошная 4 Васеня умудрялась обсчитаться на рубль, а то и на тройку.

Ты как с деньгами-то обращаешься, чучело безглазое! - напускалась бабушка на соседку. - Мне рупь! Другому рупь! Это что же получится?

Но Васеня опять юбкой вихрь взмётывала и укатывалась:

Передала ведь!

Бабушка ещё долго поносила Левонтьиху, самого Ле-вонтия, била себя руками по бёдрам, плевалась, а я подсаживался к окну и с тоской глядел на соседский дом.

Стоял он сам собою, на просторе, и ничего-то ему не мешало смотреть на свет белый кое-как застеклёнными окнами - ни забор, ни ворота, ни сенцы, ни наличники, ни ставни.

Весною левонтьевское семейство ковыряло маленько землю вокруг дома, возводило изгородь из жердей, хворостин, старых досок. Но зимой всё это постепенно исчезало в утробе русской печки, раскорячившейся посреди избы.

Танька левонтьевская так говаривала, шумя беззубым ртом, обо всём ихнем заведенье:

Зато как папа шурунёт нас - бегишь и не запнешша! Сам дядя Левонтий в тёплые вечера выходил на улицу в штанах, державшихся на единственной медной пуговице с двумя орлами, и в бязевой рубахе вовсе без пуговиц. Садился на истюканный топором чурбак, изображавший крыльцо, курил, смотрел, и если моя бабушка корила его в окно за безделье, перечисляла работу, которую он должен был, по её разумению, сделать в доме и вокруг дома, дядя Левонтий только благодушно почёсывался:

Я, Петровна, слободу люблю! - и обводил рукой вокруг себя. - Хорошо! Как на море! Ничто глаз не угнетат!

4 Заполошная - суетливая.

Дядя Левонтий плавал когда-то по морям, любил море, а я любил его. Главная цель моей жизни была - прорваться в дом Левонтия после его получки. Сделать это не так-то просто. Бабушка знает все мои повадки.

Нечего куски выглядывать! - гремела она. - Нечего этих пролетарьев объедать, у них самих в кармане - вошь на аркане.

Но если мне удаётся ушмыгнуть из дома и попасть к левонтьевским, то уж всё: тут уж я окружён бываю редкостным вниманием, тут мне полный праздник.

Выдь отсюдова! - строго приказывал пьяненький дядя Левонтий кому-нибудь из своих парнишек. И пока кто-либо из них неохотно вылезал из-за стола, пояснял детям это действие уже обмякшим голосом: - Он сирота, а вы всё ж при родителях! - И, жалостно глянув на меня, тут же взрёвывал: - Мать-то ты хоть помнишь? - Я утвердительно кивал головой, и тогда дядя Левонтий горестно облокачивался на руку, кулачищем растирал по лицу слёзы, вспоминал: - Бадога с ней по один год кололи-и-и! - И совсем уж разрыдавшись: - Когда ни придёшь... ночь, полночь... «Пропа... пропащая ты голова, Левонтий!» -скажет и... опохмели-и-ит...

Тут тётка Васеня, ребятишки дяди Левонтия и я вместе с ними ударялись в рёв, и до того становилось жалостно в избе, и такая доброта охватывала людей, что всё-всё высыпалось и вываливалось на стол, и все наперебой угощали меня и сами ели уж через силу.

Поздно вечером либо совсем уж ночью дядя Левонтий задавал один и тот же вопрос: «Что такое жисть?!» - после чего я хватал пряники, конфеты, ребятишки левон-тьевские тоже хватали что попало под руки и разбегались кто куда. Последней ходу задавала Васеня. И бабушка моя «привечала» её до утра. Левонтий бил остатки стёкол в окнах, ругался, гремел, плакал.

На следующее утро он стеклил окна, ремонтировал скамейки, стол, затем, полный мрака и раскаяния, отправлялся на работу. Тётка Васеня дня через три-четыре опять ходила по соседям и уже не взмётывала юбкою вихрь. Она снова занимала денег, муки, картошек - чего придётся...

Вот с ребятишками дяди Левонтия и отправился я по землянику, чтобы трудом своим заработать пряник. Ребятишки несли бокалы с отбитыми краями, старые, наполовину изодранные на растопку берестяные туески, а у одного парнишки был ковшик без ручки. Левонтьевские орлы бросали друг в друга посудой, барахтались, раза два принимались драться, плакали, дразнились. По пути они заскочили в чей-то огород и, поскольку там ещё ничего не поспело, напластали беремя луку-батуна, наелись до зелёной слюны, а недоеденный побросали. Оставили всего несколько перышек на свистульки. В обкусанные перья они пищали всю дорогу, и под музыку мы скоро пришли в лес, на каменистый увал.

Тут все перестали пищать, рассыпались по увалу и начали брать землянику, только-только ещё поспевающую, белобокую, редкую и потому особенно радостную и дорогую.

Я брал старательно и скоро покрыл дно аккуратненького туеска стакана на два-три. Бабушка говаривала: главное, мол, в ягодах - закрыть дно посудины. Вздохнул я с облегчением и стал собирать ягоды скорее, да и попадалось их выше по увалу больше и больше.

Левонтьевские ребятишки сначала ходили тихо. Лишь позвякивала крышка, привязанная к медному чайнику. Чайник этот был у старшого парнишки, и побрякивал он, чтобы мы слышали, что старшой тут, поблизости, и бояться нам нечего и незачем.

Вдруг крышка чайника забренчала нервно, послышалась возня.

Ешь, да? Ешь, да? А домой чё? - спрашивал старшой и давал кому-то пинка после каждого вопроса.

А-га-а-а-а! - запела Танька. - Санька тоже пожрал, так ничего-о-о-о...

Попало и Саньке. Он рассердился, бросил посудину и свалился в траву. Старшой брал, брал ягоды, и видать, обидно ему сделалось. Берёт он, старшой, ягоды, для дома старается, а те вот жрут ягоды либо вовсе на траве валяются. Подскочил старшой и пнул Саньку ещё раз. Санька взвыл, кинулся на старшого. Зазвенел чайник, брызнули из него ягоды. Бьются братья Левонтьевы, катаются по земле, всю землянику раздавили.

После драки у старшого опустились руки. Принялся он собирать просыпанные, давленые ягоды - ив рот их, в рот.

Значит, вам можно, а мне, значит, нельзя? Вам можно, а мне, значит, нельзя? - зловеще спрашивал он, пока не съел всё, что удалось собрать.

Вскоре братья Левонтьевы как-то незаметно помирились, перестали обзываться и решили сходить к Малой речке побрызгаться.

Мне тоже хотелось побрызгаться, но я не решался уйти с увала, потому как ещё не набрал полную посудину.

Бабушки Петровны испугался! Эх ты! - закривлялся Санька.

Зато мне бабушка пряник конём купит!

Может, кобылой? - усмехнулся Санька. Он плюнул себе под ноги и что-то быстро смекнул: - Скажи уж лучше - боишься её, и ещё жадный!

А хочешь, все ягоды съем? - сказал я это и сразу покаялся: понял, что попал на уду.

Исцарапанный, с шишками на голове от драк и разных других причин, с цыпками на руках и ногах, с красными окровенелыми глазами, Санька был вреднее и злее всех левонтьевских ребят.

Слабо! - сказал он.

Мне слабо? - хорохорился я, искоса глядя в туесок. Там было ягод уже выше середины. - Мне слабо? - повторял я гаснущим голосом и, чтобы не спасовать, не струсить, не опозориться, решительно вытряхнул ягоды в траву: - Вот! Ешьте вместе со мной!

Навалилась левонтьевская орда, и ягоды вмиг исчезли. Мне досталось всего несколько малюсеньких ягодок. Жалко ягод. Грустно. Но я напустил на себя отчаянность, махнул на всё рукой. Всё равно уж теперь! Я мчался вместе с левонтьевскими ребятишками к речке и хвастался:

Я ещё у бабушки калач украду!

Ребята поощряли меня: дескать, действуй, и не один калач неси. Может, ещё шанег 5 прихватишь либо пирог.

Мы брызгались из речки студёной водой, бродили по ней и руками ловили подкаменщика. Санька ухватил эту мерзкую на вид рыбину, и мы растерзали её на берегу за некрасивый вид. Потом пуляли камнями в пролетающих птичек и подшибли стрижа. Мы отпаивали стрижа водой из речки, но он пускал в речку кровь, а воды проглотить не мог, и умер, уронив головку. Мы похоронили стрижа на берегу, в гальке, и скоро забыли о нём, потому что занялись захватывающим, жутким делом: забегали в устье холодной пещеры, где жила (это в селе доподлинно знали) нечистая сила. Дальше всех в пещеру забежал Санька. Его и нечистая сила не брала!

Это ещё чё! - хвалился Санька, воротившись из пещеры. - Я бы дальше побег, вглыбь побег бы, да босой я, а там змеев гибель.

Жмеев? - Танька отступила от устья пещеры и на всякий случай подтянула спадающие штанишки.

Домовниху с домовым видел, - продолжал рассказывать Санька.

Хлопуша! - срезал Саньку старшой. - Домовые на чердаке живут да под печкой.

1 Шаньга - так называют на Севере и в Сибири ватрушку - булочку с творогом.

Санька смешался было, однако тут же оспорил старшого:

Да тама какой домовой-то? Домашний. А тут пещерный. В мохе весь, серый, дрожмя дрожит - студёно ему. А домовниха худая, глядит жалобливо и стонет. Да меня не подманишь, подойди только - схватит и слопает. Я ей камнем в глаз залимонил!..

Может, Санька и врал про домовых, но всё равно страшно было слушать, и чудилось мне - кто-то в пещере всё стонет, всё стонет. Первой деранула от этого худого места Танька, а следом за нею и все ребята с горы посыпались. Санька свистнул, заорал, поддавая нам жару...

Так интересно и весело провели мы весь день, и я совсем уж забыл про ягоды. Но настала пора возвращаться домой. Мы разобрали посуду, спрятанную под деревом.

Задаст тебе Катерина Петровна! Задаст! - заржал Санька. - Ягоды-то мы съели... Ха-ха! Нарочно съели! Ха-ха! Нам-то ништяк! Ха-ха! А тебе-то хо-хо!..

Я и сам знал, что им-то, левонтьевским, «ха-ха», а мне «хо-хо». Бабушка моя, Катерина Петровна, - не тётка Васеня.

Тихо плёлся я за левонтьевскими ребятами из лесу. Они бежали впереди меня гурьбой и гнали по дороге ковшик без ручки. Ковшик звякал, подпрыгивая на камнях, и от него отскакивали остатки эмалировки.

Знаешь чё? - поговорив с братанами, вернулся ко мне Санька. - Ты в туес травы натолкай, а сверху ягод - и готово дело! «Ой, дитятко моё! - принялся с точностью передразнивать мою бабушку Санька. - Пособил тебе воспо-одь, сиротинке, пособил...» -И подмигнул мне бес Санька, и помчался дальше, вниз с увала.

Повздыхал, повздыхал я, даже чуть было не всплакнул, и принялся рвать траву. Нарвал, натолкал в туесок, потом насобирал ягод, заложил ими траву, получилось земляники даже с «копной».

Дитятко ты моё! - запричитала бабушка, когда я, замирая от страха, передал ей свою посудину. - Господь тебе, сиротинке, пособил!.. Уж куплю я тебе пряник, да самый большущий. И пересыпать ягодки твои не стану к своим, а прямо в этом туеске увезу...

Отлегло маленько.

Я думал, сейчас бабушка обнаружит моё мошенничество, даст мне что полагается, и уже приготовился к каре за содеянное злодейство.

Но обошлось. Всё обошлось. Бабушка унесла туесок в подвал, ещё раз похвалила меня, дала есть, и я подумал, что бояться мне пока нечего и жизнь не так уж худа.

Я поел и отправился на улицу играть, и там дёрнуло меня сообщить обо всём Саньке.

А я расскажу Петровне! А я расскажу!..

Не надо, Санька!

Принеси калач, тогда не расскажу.

Я пробрался тайком в кладовку, вынул из ларя калач и принёс его Саньке под рубахой. Потом ещё принёс, потом ещё, пока Санька не нажрался.

«Бабушку надул. Калачи украл. Что только будет?» - терзался я ночью, ворочаясь на полатях. Сон не брал меня, как окончательно запутавшегося преступника.

Ты чего там елозишь? - хрипло спросила из темноты бабушка. - В речке небось опять бродил? Ноги опять болят?

Не-е, - откликнулся я, - сон приснился...

Спи с Богом! Спи, не бойся. Жизнь страшнее снов, батюшке..

«А что, если разбудить её и всё-всё рассказать?»

Я прислушался. Снизу доносилось трудное дыхание

бабушки. Жалко её будить: устала она, ей рано вставать.

Нет уж, лучше я не буду спать до утра, скараулю бабушку, расскажу ей обо всём: и про туесок, и про домовниху с домовым, и про калачи, и про всё, про всё...

От этого решения мне стало легче, и я не заметил, как закрылись глаза. Возникла Санькина немытая рожа, а потом замелькала земляника, завалила она и Саньку, и всё на этом свете.

На полатях запахло сосняком, холодной таинственной пещерой...

Дедушка был на заимке 6 , километрах в пяти от села, в устье речки Маны. Там у нас была посеяна полоска ржи, полоска овса и полоска картошек.

О колхозах тогда ещё только начинались разговоры, и селяне наши пока жили единолично. У дедушки на заимке я любил бывать. Спокойно у него там, обстоятельно как-то. Может, оттого, что дедушка никогда не шумел и даже работал неторопливо, но очень уёмисто и податливо. Ах, если бы заимка была ближе! Я бы ушёл, скрылся. Но пять километров для меня были тогда огромным, непреодолимым расстоянием. И Алёшки, моего братана, нет. Недавно приезжала тётка Августа и забрала Алёшку с собой на лесоучасток, где она работала.

Слонялся я, слонялся по пустой избе и ничего другого не смог придумать, как податься к левонтьевским.

Уплыла Петровна? - усмехнулся Санька и цыркнул слюной в дырку меж передних зубов. У него в этой дырке мог поместиться ещё один зуб, и мы страшно завидовали этой Санькиной дырке. Как он в неё плевал!

Санька собирался на рыбалку и распутывал леску. Малые левонтьевские ходили возле скамеек, ползали, ковыляли на кривых ногах. Санька раздавал затрещины направо и налево за то, что малые лезли под руку и путали леску.

Крючка нету, - сердито сказал он. - Проглотил, должно, который-то.

6 Заимка - земельный участок вдали от села, освоенный (вспаханный) его владельцем.

Ништяк,- успокоил меня Санька. - У тебя много крючков, дал бы. Я б тебя на рыбалку взял.

Я обрадовался и помчался домой; схватил удочки, хлеба, и мы подались к каменным бычкам, за поскотину 7 , спускавшуюся прямо в Енисей ниже села.

Старшого левонтьевского сегодня не было. Его взял с собой «на бадоги» отец, и Санька командовал напропалую. Поскольку был он сегодня старшим и чувствовал большую ответственность, то уже не задирался почти и даже усмирял «народ», если тот принимался драться.

У бычков Санька поставил удочки, наживил червяков, поплевал на них и закинул лески.

Ша! - сказал Санька, и мы замерли.

Долго не клевало. Мы устали ждать, и Санька прогнал нас искать щавель, чеснок береговой и редьку дикую.

Левонтьевские ребята умели пропитаться «от земли» - всё ели, что Бог пошлёт, ничем не брезговали и оттого были краснокожие, сильные, ловкие, особенно за столом.

Пока мы собирали пригодную для жратвы зелень, Санька вытащил двух ершей, одного пескаря и белоглазого ельца.

Развели огонь на берегу. Санька вздел на палочки рыб и начал их жарить.

Рыбки были съедены почти сырые, без соли. Хлеб мой ребятишки ещё раньше смолотили и занялись кто чем: вытаскивали из норок стрижей, «блинали» каменными плиточками по воде, пробовали купаться, но вода была ещё холодная, и мы быстро выскочили из реки отогреваться у костра. Отогрелись и повалились в ещё низкую траву.

День был ясный, летний. Сверху пекло. Возле поскотины клонились к земле рябенькие кукушкины слёзки.

7 Поскотина - пастбище, выгон.

На длинных хрустких стеблях болтались из стороны в сторону синие колокольчики, и, наверное, только пчёлы слышали, как они звенели. Возле муравейника, на обогретой земле, лежали полосатые цветки-граммофончики, и в голубые их рупоры совали головы шмели. Они надолго замирали, выставив мохнатые зобы, - должно быть, заслушивались музыкой. Берёзовые листья блестели, осинник сомлел от жары. Боярка доцветала и сорила в воду. Сосняк был в синем куреве. Над Енисеем чуть мерцало. Сквозь это мерцание едва проглядывали красные жерла известковых печей, полыхающих по ту сторону реки. Леса на скалах стояли неподвижно, и железнодорожный мост в городе, видимый из нашего села в ясную погоду, колыхался тонким кружевцем, - и если долго смотреть на него, он истоншался и кружевце рвалось.

Оттуда, из-за моста, должна приплыть бабушка. Что только будет?! И зачем я так сделал? Зачем послушался левонтьевских?

Вон как хорошо было жить! Ходи, бегай и ни о чём не думай. А теперь? Может, лодка опрокинется и бабушка утонет? Нет, уж лучше пусть не опрокидывается. Моя мать утонула. Чего хорошего? Я нынче сирота. Несчастный человек. И пожалеть меня некому. Левонтий только пьяный жалеет, и всё. А бабушка только кричит да нет-нет и поддаст - у неё не задержится. И дедушки нет. На заимке он, дедушка. Он бы не дал меня в обиду. Бабушка и на него кричит: «Потатчик! Своим всю жизнь потакал, теперь этому!..»

«Дедушка ты, дедушка, хоть бы ты в баню мыться приехал и взял меня с собой!»

Ты чего нюнишь? - наклонился ко мне Санька с озабоченным видом.

Ништяк! - утешил меня Санька. - Не ходи домой, и всё! Заройся в сено и притаись. Петровна боится - вдруг ты утонешь. Вот она как запричитает: «Уто-ну-у-ул мой дитятко, спокинул меня, сиротиночка...» - ты тут и вылезешь!

Не буду так делать! И слушаться тебя не буду!..

Ну, и лешак с тобой! Об тебе ж стараются... Во! Клюнуло! У тебя клюнуло!

Я свалился с яра 1 , переполошив стрижей в дырках, и рванул удочку. Попался окунь. Потом ёрш. Подошла рыба, начался клёв. Мы наживляли червяков, закидывали.

Не перешагивай через удилище! - суеверно орал Санька на совсем ошалевших от восторга малышей и таскал, таскал рыбёшек.

Малыши надевали их на ивовый прут и опускали в воду.

Вдруг за ближним каменным бычком защёлкали по дну кованые шесты, и из-за мыса показалась лодка. Трое мужиков разом выбрасывали из воды шесты. Сверкнув отшлифованными наконечниками, шесты разом падали в воду, и лодка, зарывшись по самые обводы в реку, рвалась вперёд, откидывая на стороны волны.

Взмах шестов, перекидка рук, толчок, - лодка вспрыгнула носом, ходко подалась вперёд. Она ближе, ближе... Вот уж кормовой давнул шестом, и лодка кивнула в сторону от наших удочек. И тут я увидел сидящего на беседке ещё одного человека. Полушалок на голове, концы его пропущены под мышки, крест-накрест завязаны на спине. Под полушалком крашенная в бордовый цвет кофта. Вынималась эта кофта из сундука только по случаю поездки в город или по большим праздникам.

Да это ж бабушка!

Рванул я от удочек прямо к яру, подпрыгнул, ухватившись за траву, засунул большой палец ноги в стрижиную норку. Подлетел стриж, тюкнул меня по голове, и я упал на комья глины. Соскочил и ударился бежать по берегу, прочь от лодки.

8 Яр - здесь: крутой край оврага.

Ты куда?! Стой! Стой, говорю! - крикнула бабушка. Я мчался во весь дух.

Я-а-а-а-авишься, я-а-а-авишься домой, мошенник! - несся вслед мне голос бабушки.

А тут ещё мужики подстегнули.

Держи его! - крикнули, и я не заметил, как оказался на верхнем конце села.

Теперь только я обнаружил, что наступил уже вечер и волей-неволей надо возвращаться домой. Но я не хотел домой и на всякий случай подался к двоюродному братишке Кешке, дяди-Ваниному сыну, жившему здесь, на верхнем краю села.

Мне повезло. Возле дяди-Ваниного дома играли в лапту. Я ввязался в игру и пробегал до темноты. Появилась тётя Феня, Кешкина мать, и спросила меня:

Ты почему домой не идёшь? Бабушка потеряет тебя!

Не-е, - ответил я как можно бодрей и беспечней.- Она в город уплыла. Может, ночует там.

Тётя Феня предложила мне поесть, и я с радостью смолотил всё, что она мне дала.

А тонкошеий молчун Кешка попил варёного молока, и мать сказала ему:

Всё на молочке да на молочке. Гляди вон, как ест парнишка, и оттого крепок.

Я уже надеялся, что тётя Феня и ночевать меня оставит. Но она порасспрашивала, порасспрашивала меня обо всём, после чего взяла за руку и отвела домой.

В доме уже не было света. Тётя Феня постучала в окно. Бабушка крикнула: «Не заперто!» Мы вошли в тёмный и тихий дом, где только и слышалось многокрылое постукивание бабочек да жужжание бьющихся о стекло мух.

Тётя Феня оттеснила меня в сени и втолкнула в пристроенную к сеням кладовку. Там была налажена постель из половиков и старого седла в головах - на случай, если днём кого-то сморит жара и ему захочется отдохнуть в холодке.

Я зарылся в половик, притих, слушая.

Тётя Феня и бабушка о чём-то разговаривали в избе. В кладовке пахло отрубями, пылью и сухой травой, натыканной во все щели и под потолком. Трава эта всё чего-то пощёлкивала да потрескивала. Тоскливо было в кладовке. Темень была густа и шероховата, вся заполненная запахом и тайной жизнью.

Под полом одиноко и робко скреблась мышь, голодавшая из-за кота. И всё потрескивали сухие травы и цветы под потолком, открывали коробочки и сорили во тьму семечки.

На селе утверждалась тишина, прохлада и ночная жизнь. Убитые дневной жарой собаки приходили в себя, вылезали из-под сеней, крылец, из конур и пробовали голоса. У моста, что проложен через Малую речку, пиликала гармошка. На мосту у нас собирается молодёжь, пляшет там, поёт.

У дяди Левонтия спешно рубили дрова. Должно быть, дядя Левонтий принёс чего-то на варево. У кого-то левон-тьевские «сбодали» жердь... Скорее всего, у нас. Есть им время сейчас промышлять дрова далеко!..

Ушла тётя Феня и плотно прикрыла дверь в сенках. Воровато прошмыгнул по крыльцу кот. Под полом стихла мышь. Стало совсем темно и одиноко. В избе не скрипели половицы, не ходила бабушка. Устала, должно быть. Мне сделалось холодно. Я свернулся калачиком и стал дышать себе на грудь.

Проснулся я от солнечного луча, пробившегося в мутное окошко кладовой. В луче мошкой мельтешила пыль. Откуда-то наносило заимкой, пашней. Я огляделся, и сердце моё радостно подпрыгнуло: на меня был накинут дедушкин старенький полушубок. Дедушка приехал ночью! Красота!

На кухне бабушка громко, возмущённо рассказывала:

Культурная дамочка, в шляпке. Говорит: «Я у вас эти вот ягодки все куплю». - «Пожалуйста, милости прошу. Ягодки-то, говорю, сиротинка горемычный собирал...»

Тут я провалился сквозь землю вместе с бабушкой и уже не мог разобрать, что говорила она дальше, потому что закрылся полушубком, забился в него, чтобы умереть скорее. Но сделалось жарко, глухо, стало невмоготу дышать, и я открылся.

Своих вечно потачил! - шумела бабушка. - Теперь этому! А он уже мошенничает! Чё потом из него будет? Каторжанец будет! Вечный арестант будет! Я вот ещё левонтьевских в оборот возьму! Это ихняя грамота!..

Но я не сдавался. Забежала в дом бабушкина племянница, спросила, как бабушка сплавала в город. Бабушка сказала, что слава Богу, и тут же принялась рассказывать:

Мой-то малой-то!.. Чего утворил!..

В это утро к нам приходило много людей, и всем бабушка говорила: «А мой-то малой-то!»

Бабушка ходила взад-вперёд, поила корову, выгоняла её к пастуху, делала разные свои дела и всякий раз, пробегая мимо дверей кладовки, кричала:

Не спишь ведь, не спишь! Я всё-ё вижу!

«Конь с розовой гривой». Художник Т. Мазурин

В кладовку завернул дедушка, вытянул из-под меня кожаные вожжи и подмигнул: ничего, дескать, не робей! Я заширкал носом.

Дед погладил меня по голове, и так долго копившиеся слёзы хлынули безудержно из моих глаз.

Ну что ты, что ты! - успокаивал меня дед, обирая большой жёсткой рукой слёзы с моего лица. - Чего же голодный-то лежишь? Попроси прощенья... Ступай, ступай, - легонько подтолкнул меня дед в спину.

Придерживая одной рукой штаны, я принял другую к глазам, ступая в избу, и заревел:

Я больше... я больше... я больше...-И ничего дальше сказать не мог.

Ладно уж, умойся да садись трескать! - всё ещё непримиримо, но уже без грозы сказала бабушка.

Я покорно умылся, долго и очень тщательно утирался рушником, то и дело содрогаясь от всё ещё не прошедших всхлипов, и присел к столу. Дед возился на кухне, сматывал на руку вожжи, ещё что-то делал. Чувствуя его незримую и надёжную поддержку, я взял со стола краюху и стал есть всухомятку. Бабушка одним махом плеснула в бокал молока и со стуком поставила посудину передо мной.

Ишь ведь, какой смирненький! Ишь ведь, какой тихонький! И молочка не попросит!..

Дед мне подморгнул: терпи. Я и без него знал: Боже упаси сейчас перечить бабушке или сделать чего не так, не по её усмотрению. Она должна разрядиться, должна высказать всё, что у неё накопилось, душу отвести должна.

Долго бабушка обличала меня и срамила. Я ещё раз раскаянно заревел. Она ещё раз прикрикнула на меня.

Но вот выговорилась бабушка. Ушёл куда-то дед. Я сидел, разглаживал заплатку на штанах, вытягивая из неё нитки. А когда поднял голову, увидел перед собой...

Я зажмурился и снова открыл глаза. Ещё раз зажмурился, ещё раз открыл. По скоблёному кухонному столу, как по огромной земле с пашнями, лугами и дорогами, на розовых копытцах скакал белый конь с розовой гривой.

Бери, бери, чего смотришь? Глядишь, зато ещё когда обманешь бабушку...

Сколько лет с тех пор прошло! Сколько событий минуло!.. А я всё не могу забыть бабушкиного пряника - того дивного коня с розовой гривой.

В. П. Астафьев

Астафьев Виктор Петрович

Конь с розовой гривой

Виктор Астафьев

Конь с розовой гривой

Бабушка возвратилась от соседей и сказала мне, что левонтьевские ребятишки собираются на увал по землянику, и велела сходить с ними.

Наберешь туесок. Я повезу свои ягоды в город, твои тоже продам и куплю тебе пряник.

Конем, баба?

Конем, конем.

Пряник конем! Это ж мечта всех деревенских малышей. Он белый-белый, этот конь. А грива у него розовая, хвост розовый, глаза розовые, копыта тоже розовые. Бабушка никогда не позволяла таскаться с кусками хлеба. Ешь за столом, иначе будет худо. Но пряник - совсем другое дело. Пряник можно сунуть под рубаху, бегать и слышать, как конь лягает копытами в голый живот. Холодея от ужаса - потерял, - хвататься за рубаху и со счастьем убеждаться - тут он, тут конь-огонь!

С таким конем сразу почету сколько, внимания! Ребята левонтьевские к тебе так и этак ластятся, и в чижа первому бить дают, и из рогатки стрельнуть, чтоб только им позволили потом откусить от коня либо лизнуть его. Когда даешь левонтьевскому Саньке или Таньке откусывать, надо держать пальцами то место, по которое откусить положено, и держать крепко, иначе Танька или Санька так цапнут, что останется от коня хвост да грива.

Левонтий, сосед наш, работал на бадогах вместе с Мишкой Коршуковым. Левонтий заготовлял лес на бадоги, пилил его, колол и сдавал на известковый завод, что был супротив села, по другую сторону Енисея. Один раз в десять дней, а может, и в пятнадцать я точно не помню, - Левонтий получал деньги, и тогда в соседнем доме, где были одни ребятишки и ничего больше, начинался пир горой. Какая-то неспокойность, лихорадка, что ли, охватывала не только левонтьевский дом, но и всех соседей. Ранним еще утром к бабушке забегала тетка Васеня - жена дяди Левонтия, запыхавшаяся, загнанная, с зажатыми в горсти рублями.

Да стой ты, чумовая! - окликала ее бабушка. - Сосчитать ведь надо.

Тетка Васеня покорно возвращалась, и, пока бабушка считала деньги, она перебирала босыми ногами, ровно горячий конь, готовый рвануть, как только приотпустят вожжи.

Бабушка считала обстоятельно и долго, разглаживая каждый рубль. Сколько я помню, больше семи или десяти рублей из на черный день бабушка никогда Левонтьихе не давала, потому как весь этот состоял, кажется, из десятки. Но и при такой малой сумме заполошная Васеня умудрялась обсчитаться на рубль, когда и на целый трояк.

Ты как же с деньгами-то обращаешься, чучело безглазое! напускалась бабушка на соседку. - Мне рупь, другому рупь! Что же это получится? Но Васеня опять взметывала юбкой вихрь и укатывалась.

Передала ведь!

Бабушка еще долго поносила Левонтьиху, самого Левонтия, который, по ее убеждению, хлеба не стоил, а вино жрал, била себя руками по бедрам, плевалась, я подсаживался к окну и с тоской глядел на соседский дом.

Стоял он сам собою, на просторе, и ничего-то ему не мешало смотреть на свет белый кое-как застекленными окнами - ни забор, ни ворота, ни наличники, ни ставни. Даже бани у дяди Левонтия не было, и они, левонтьевские, мылись по соседям, чаще всего у нас, натаскав воды и подводу дров с известкового завода переправив.

В один благой день, может быть, и вечер дядя Левонтий качал зыбку и, забывшись, затянул песню морских скитальцев, слышанную в плаваниях, - он когда-то был моряком.

Приплыл по акияну

Из Африки матрос,

Малютку облизьяну

Он в ящике привез...

Семейство утихло, внимая голосу родителя, впитывая очень складную и жалостную песню. Село наше, кроме улиц, посадов и переулков, скроено и сложено еще и попесенно - у всякой семьи, у фамилии была, коронная песня, которая глубже и полнее выражала чувства именно этой и никакой другой родни. Я и поныне, как вспомню песню, - так и вижу Бобровский переулок и всех бобровских, и мураши у меня по коже разбегаются от потрясенности. Дрожит, сжимается сердце от песни: . И как забыть фокинскую, душу рвущую: , или дяди моего любимую: , или в память о маме-покойнице, поющуюся до сих пор: Да где же все и всех-то упомнишь? Деревня большая была, народ голосистый, удалой, и родня в коленах глубокая и широкая.

Но все наши песни скользом пролетали над крышей поселенца дяди Левонтия - ни одна из них не могла растревожить закаменелую душу боевого семейства, и вот на тебе, дрогнули левонтьевские орлы, должно быть, капля-другая моряцкой, бродяжьей крови путалась в жилах детей, и она-то размыла их стойкость, и когда дети были сыты, не дрались и ничего не истребляли, можно было слышать, как в разбитые окна, и распахнутые двери выплескивается дружный хор:

Сидит она, тоскует

Все ночи напролет

И песенку такую

О родине поет:

На родине моей,

Живут, растут подруги

И нет совсем людей...>

Дядя Левонтий подбуровливал песню басом, добавлял в нее рокоту, и оттого и песня, и ребята, и сам он как бы менялись обликом, красивше и сплоченней делались, и текла тогда река жизни в этом доме покойным, ровным руслом. Тетка Васеня, непереносимой чувствительности человек, оросив лицо и грудь слезьми, подвывая в старый прожженный фартук, высказывалась насчет безответственности человеческой - сгреб вот какой-то пьяный охламон облизьянку, утащил ее с родины невесть зачем и на че? А она вот, бедная, сидит и тоскует все ночи напролет... И, вскинувшись, вдруг впивалась мокрыми глазами в супруга - да уж не он ли, странствуя по белу свету, утворил это черно дело?! Не он ли свистнул облизьянку? Он ведь пьяный не ведает, чего творит!

Дядя Левонтий, покаянно принимающий все грехи, какие только возможно навесить на пьяного человека, морщил лоб, тужась понять: когда и зачем он увез из Африки обезьяну? И, коли увез, умыкнул животную, то куда она впоследствии делась?

Весною левонтьевское семейство ковыряло маленько землю вокруг дома, возводило изгородь из жердей, хворостин, старых досок. Но зимой все это постепенно исчезало в утробе русской печи, раскорячившейся посреди избы.

Танька левонтьевская так говаривала, шумя беззубым ртом, обо всем ихнем заведенье:

Зато как тятька шурунет нас - бегишь и не запнешша.

Сам дядя Левонтий в теплые вечера выходил на улицу в штанах, державшихся на единственной медной пуговице с двумя орлами, в бязевой рубахе, вовсе без пуговиц. Садился на истюканный топором чурбак, изображавший крыльцо, курил, смотрел, и если моя бабушка корила его в окно за безделье, перечисляла работу, которую он должен был, по ее разумению, сделать в доме и вокруг дома, дядя Левонтий благодушно почесывался.

Я, Петровна, слободу люблю! - и обводил рукою вокруг себя:

Хорошо! Как на море! Ништо глаз не угнетат!

Дядя Левонтий любил море, а я любил его. Главная цель моей жизни была прорваться в дом Левонтия после его получки, послушать песню про малютку обезьяну и, если потребуется, подтянуть могучему хору. Улизнуть не так-то просто. Бабушка знает все мои повадки наперед.

Нечего куски выглядывать, - гремела она. - Нечего этих пролетарьев объедать, у них самих в кармане - вошь на аркане.