Новости звезд
Первая мировая применение химического оружия. Химическое оружие
Одна из забытых страничек Первой мировой войны - так называемая "атака мертвецов" 24 июля (6 августа по н.ст.) 1915 года. Это удивительная история, как 100 лет назад горстка чудом уцелевших после газовой атаки русских солдат обратила в бегство несколько тысяч наступавших немцев.
Как известно, в Первой мировой войне использовались отравляющие вещества (ОВ). Впервые их применила Германия: считается, что в районе города Ипр 22 апреля 1915 года 4-я германская армия впервые в истории войн применила химическое оружие (хлор) и нанесли противнику тяжёлые потери.
На Восточном фронте немцы в первый раз провели газобаллонную атаку 18 (31) мая 1915 года против российской 55-й пехотной дивизии.
6 августа 1915 года немцами против защитников русской крепости Осовец были применены отравляющие вещества, представлявшие собой соединения хлора и брома. И тут произошло нечто необычное, вошедшее в историю под выразительным названием "атака мертвецов"!
Немного предварительной истории.
Крепость Осовец — русская опорная крепость, возведенная на реке Бобры у местечка Осовице (ныне польский город Осовец-Крепость) в 50 км от г. Белосток.
Крепость была построена с целью обороны коридора между реками Неман и Висла — Нарев — Буг, с важнейшими стратегическими направлениями Петербург — Берлин и Петербург — Вена. Место строительства оборонительных сооружений было выбрано так, чтобы перекрыть основное магистральное направление на восток. Обойти крепость в этой местности было невозможно — на север и на юг располагалась непроходимая болотистая местность.
Укрепления Осовца
Осовец не считался первоклассной крепостью: кирпичные своды казематов перед войной усилили бетоном, построили кое-какие дополнительные укрепления, но они не были слишком внушительными, а немцы вели обстрел из 210 миллиметровых гаубиц и сверхтяжелых орудий. Сила Осовца заключалась в его расположении: он стоял на высоком берегу реки Бобер, среди огромных, непроходимых болот. Окружить крепость немцы не могли, а остальное сделала доблесть русского солдата.
Гарнизон крепости состоял из 1 пехотного полка, двух артиллерийских батальонов, саперного подразделения и подразделений обеспечения.
На вооружении гарнизона состояли 200 орудий калибра от 57 до 203 мм. Пехота была вооружена винтовками, легкими станковыми пулеметами системы Madsen
образца 1902 и 1903 годов, тяжелыми пулеметами системы «Максим» образца 1902 и 1910 годов, а также турельными пулеметами системы Gatling
.
К началу Первой мировой войны гарнизон крепости возглавлял генерал-лейтенант А. А. Шульман. В январе 1915 г. его заменил генерал-майор Н. А. Бpжозовский, который командовал крепостью до конца активных действий гарнизона в августе 1915 г.
генерал-майор
Николай Александрович Бpжозовский
В сентябре 1914 г. к крепости подошли части 8-ой германской армии — 40 пехотных батальонов, которые почти с ходу перешли в массированную атаку. Уже к 21 сентября 1914 г., имея многократный численный перевес, немцам удалось оттеснить полевую оборону русских войск до линии, позволявшей вести артиллерийский обстрел крепости.
В это же время из Кенигсберга немецким командованием к крепости было переброшено 60 орудий калибра до 203 мм. Однако обстрел начался только 26 сентября 1914 г. Через два дня немцы предприняли атаку крепости, но она была подавлена шквальным огнем русской артиллерии. На следующий же день русские войска провели две фланговые контратаки, которые вынудили немцев прекратить обстрел и в спешке отступить, отводя артиллерию.
3 февраля 1915 года немецкие войска предприняли вторую попытку штурма крепости. Завязался тяжелый, продолжительный бой. Несмотря на ожесточенные атаки, русские части удерживали оборону.
Германская артиллерия вела обстрел фортов с применением тяжелых осадных орудий калибра 100—420 мм. Огонь велся залпами по 360 снарядов, каждые четыре минуты — залп. За неделю обстрела по крепости было выпущено 200—250 тысяч только тяжелых снарядов.
Также, специально для обстрела крепости, немцами были переброшены под Осовец 4 осадные мортиры «Шкода» калибра 305 мм. Сверху крепость бомбили немецкие аэропланы.
Мортира «Шкода», 1911 г. (en:Skoda 305 mm Model 1911).
Европейская пресса в те дни писала: «Страшен был вид крепости, вся крепость была окутана дымом, сквозь который, то в одном, то в другом месте вырывались огромные огненные языки от взрыва снарядов; столбы земли, воды и целые деревья летели вверх; земля дрожала, и казалось, что ничто не может выдержать такого ураганного огня. Впечатление было таково, что ни один человек не выйдет целым из этого урагана огня и железа»
Командование генерального штаба, полагая, что требует невозможного, просило командира гарнизона продержаться хотя бы 48 часов. Крепость выстояла еще полгода...
Более того, огнем русских батарей был уничтожен ряд осадных орудий, в том числе две «Большие Берты». После того, как несколько мортир крупнейшего калибра было повреждено, германское командование отвело эти орудия вне пределов досягаемости защиты крепости.
В начале июля 1915 г. под командованием фельдмаршала фон Гинденбурга германские войска начали широкомасштабное наступление. Его частью был и новый штурм все еще непокоренной крепости Осовец.
В штурме Осовца участвовал 18-й полк 70-й бригады 11-й дивизии ландвера (Landwehr-Infanterie-Regiment Nr. 18 . 70. Landwehr-Infanterie-Brigade . 11. Landwehr-Division ). Командир дивизии с момента формирования в феврале 1915 и по ноябрь 1916 — генерал-лейтенант Рудольф фон Фройденберг (Rudolf von Freudenberg )
генерал-лейтенант
Рудольф фон Фройденберг
Немцы начали устраивать газовые батареи в конце июля. Было установлено 30 газовых батарей в количестве нескольких тысяч баллонов. Более 10 дней ждали немцы попутного ветра.
Для штурма крепости были подготовлены следующие силы пехоты:
76-й ландверный полк атакует Сосню и Центральный редут и наступает по тылам Сосненской позиции к дому лесника, что у начала железнодорожной гати;
18-й ландверный полк и 147-й резервный батальон наступают по обе стороны железной дороги, прорываются к дому лесника и атакуют совместно с 76-м полком Заречную позицию;
5-й ландверный полк и 41-й резервный батальон атакуют Бялогронды и, прорвав позицию, штурмуют Заречный форт.
В резерве находились 75-й ландверный полк и два резервных батальона, которые должны были наступать вдоль железной дороги и усилить 18-й ландверный полк при атаке Заречной позиции.
Всего для атаки Сосненской и Заречной позиций были собраны следующие силы:
13 — 14 батальонов пехоты,
1 батальон саперов,
24 — 30 тяжелых осадных орудий,
30 батарей отравляющего газа.
Передовая позиция крепости Бялогронды — Сосня была занята следующими силами русских:
Правый фланг (позиции у Бялогронды):
1-я рота Земляческого полка,
две роты ополченцев.
Центр (позиции от Рудского канала до центрального редута):
9-я рота Земляческого полка,
10-я рота Земляческого полка,
12-я рота Земляческого полка,
рота ополченцев.
Левый фланг (позиция у Сосни) — 11-я рота Земляченского полка,
Общий резерв (у дома лесника) — одна рота ополченцев.
Таким образом, Сосненскую позицию занимали пять рот 226-го пехотного Землянского полка и четыре роты ополченцев, всего девять рот пехоты.
Высылаемый каждую ночь на передовые позиции батальон пехоты ушел в 3 часа на Заречный форт для отдыха.
В 4 часа 6 августа немцы открыли сильнейший артиллерийский огонь по железнодорожной гати, Заречной позиции, сообщениям Заречного форта с крепостью и по батареям плацдарма, после чего по сигналу ракетами пехота противника начала наступление.
Газовая атака
Не добившись успеха огнем артиллерии и многочисленными атаками, 6 августа 1915 г. в 4 часа утра, дождавшись нужного направления ветра, германские части применили против защитников крепости отравляющие газы, состоявшие из соединений хлора и брома. Противогазов защитники крепости не имели...
В русской армии тогда еще не представляли, каким ужасом обернётся научно-технический прогресс 20 века.
Как сообщал В.С. Хмельков, газы, пущенные немцами 6 августа, имели темно-зеленую окраску — это был хлор с примесью брома. Газовая волна, имевшая при выпуске около 3 км по фронту, стала быстро распространяться в стороны и, пройдя 10 км, имела уже около 8 км ширины; высота газовой волны над плацдармом была около 10 — 15 м.
Все живое на открытом воздухе на плацдарме крепости было отравлено насмерть, большие потери несла во время стрельбы крепостная артиллерия; не участвующие в бою люди спаслись в казармах, убежищах, жилых домах, плотно заперев двери и окна, обильно обливая их водой.
В 12 км от места выпуска газа, в деревнях Овечки, Жодзи, Малая Крамковка, было тяжело отравлено 18 человек; известны случаи отравления животных — лошадей и коров. На станции Моньки, находящейся в 18 км от места выпуска газов, случаев отравления не наблюдалось.
Газ застаивался в лесу и около водяных рвов, небольшая роща в 2 км от крепости по шоссе на Белосток оказалась непроходимой до 16 час. 6 августа.
Вся зелень в крепости и в ближайшем районе по пути движения газов была уничтожена, листья на деревьях пожелтели, свернулись и опали, трава почернела и легла на землю, лепестки цветов облетели.
Все медные предметы на плацдарме крепости — части орудий и снарядов, умывальники, баки и прочее — покрылись толстым зеленым слоем окиси хлора; предметы продовольствия, хранящиеся без герметической укупорки — мясо, масло, сало, овощи, оказались отравленными и непригодными для употребления.
Полуотравленные брели назад,и, томимые жаждой, нагибались к источникам воды, но тут на низких местах газы задерживались, и вторичное отравление вело к смерти...
Газы нанесли огромные потери защитникам Сосненской позиции — 9, 10 и 11-я роты Земляческого полка погибли целиком, от 12-й роты осталось около 40 человек при одном пулемете; от трех рот, защищавших Бялогронды, оставалось около 60 человек при двух пулеметах.
Германская артиллерия вновь открыла массированный огонь, а вслед за огневым валом и газовым облаком, считая, что оборонявший позиции крепости гарнизон мертв, немецкие части перешли в наступление. В атаку пошли 14 батальонов ландвера - а это не менее семи тысяч пехотинцев.
На передовой после газовой атаки в живых оставалось едва ли больше сотни защитников. Обреченная крепость, казалось, уже была в немецких руках...
Но когда немецкая пехота подошла к передовым укреплениям крепости, им навстречу в контратаку поднялись оставшиеся защитники первой линии — остатки 13-й роты 226-го пехотного Земляченского полка, чуть больше 60 человек. Контратакующие имели ужасающий вид — с изувеченными химическими ожогами лицами, замотанными в тряпки, сотрясаясь от жуткого кашля, буквально выплевывая куски легких на окровавленные гимнастерки...
Неожиданная атака и вид атакующих повергли немецкие подразделения в ужас и обратили в паническое бегство. Несколько десятков полуживых русских бойцов обратили в бегство части 18-го полка ландвера!
Эта атака «мертвецов» ввергла противника в такой ужас, что германские пехотинцы, не приняв боя, ринулись назад, затаптывая друг друга и повисая на собственных проволочных заграждениях. И тут по ним, с окутанных хлорными клубами русских батарей, стала бить казалось бы уже погибшая русская артиллерия...
Профессор А. С. Хмельков описывал это так:
Батареи крепостной артиллерии, несмотря на большие потери в людях отравленными, открыли стрельбу, и скоро огонь девяти тяжелых и двух легких батарей замедлил наступление 18-го ландверного полка и отрезал общий резерв (75-й ландверный полк) от позиции. Начальник 2-го отдела обороны выслал с Заречной позиции для контратаки 8, 13 и 14-ю роты 226-го Землянского полка. 13 и 8-я роты, потеряв до 50% отравленными, развернулись по обе стороны железной дороги и начали наступление; 13-я рота, встретив части 18-го ландверного полка, с криком «ура» бросилась в штыки. Эта атака «мертвецов», как передает очевидец боя, настолько поразила немцев, что они не приняли боя и бросились назад, много немцев погибло на проволочных сетях перед второй линией окопов от огня крепостной артиллерии. Сосредоточенный огонь крепостной артиллерии по окопам первой линии (двор Леонова) был настолько силен, что немцы не приняли атаки и спешно отступили.
Несколько десятков полуживых русских бойцов обратили в бегство три германских пехотных полка! Позже участники событий с немецкой стороны и европейские журналисты окрестили эту контратаку как «атака мертвецов».
В конце концов героическая оборона крепости подошла к концу.
Окончание обороны крепости
В конце апреля немцы нанесли очередной мощный удар в Восточной Пруссии и в начале мая 1915 года прорвали русский фронт в районе Мемеля-Либавы. В мае германо-австрийским войскам, сосредоточившим превосходящие силы в районе Горлице, удалось прорвать русский фронт (см.: Горлицкий прорыв) в Галиции. После этого, чтобы избежать окружения, началось общее стратегическое отступление русской армии из Галиции и Польши. К августу 1915 года в связи с изменениями на Западном фронте, стратегическая необходимость в обороне крепости потеряла всякий смысл. В связи с этим верховным командованием русской армии было принято решение прекратить оборонительные бои и эвакуировать гарнизон крепости. 18 августа 1915 г. началась эвакуация гарнизона, которая проходила без паники, в соответствии с планами. Все, что невозможно было вывезти, а также уцелевшие укрепления были взорваны саперами. В процессе отступления русские войска, по возможности, организовывали эвакуацию мирного населения. Вывод войск из крепости закончился 22 августа.
Генерал-майор Бржозовский покинул опустевший Осовец последним. Он подошел к расположившейся в полукилометре от крепости группе саперов и сам повернул ручку взрывного устройства - по кабелю побежал электрический ток, раздался страшный грохот. Осовец взлетел на воздух, но перед этим из него вывезли решительно все.
25 августа немецкие войска вошли в пустую, разрушенную крепость. Немцам не досталось ни одного патрона, ни одной банки консервов: они получили лишь груду развалин.
Оборона Осовца подошла к концу, но вскоре Россия ее забыла. Впереди были страшные поражения и великие потрясения, Осовец оказался лишь эпизодом на пути к катастрофе...
Впереди была революция: командовавший обороной Осовца Николай Александрович Бржозовский воевал за белых, его солдат и офицеров разделила линия фронта.
Судя по обрывочным сведениям, генерал-лейтенант Бржозовский был участником Белого движения на юге России, состоял в резерве чинов Добровольческой армии. В 20-х гг. проживал в Югославии.
В Советской Росии Осовец постарались забыть: на «империалистической войне» не могло быть великих подвигов.
Кем был тот солдат, чей пулемет прижал к земле ворвавшихся на русские позиции пехотинцев 14 дивизии ландвера? Под артиллерийским огнем погибла вся его рота, а он каким-то чудом выжил, и, оглушенный взрывами, чуть живой, выпускал ленту за лентой - до тех пор, пока германцы не забросали его гранатами. Пулеметчик спас позицию, и, возможно, всю крепость. Его имя никто не узнает никогда...
Бог весть, кем был тот отравленный газами поручик ополченческого батальона, что через кашель прохрипел: «за мной!» - встал из окопа и пошел на немцев. Его тут же убили, но ополченцы поднялись, и продержались до тех пор, пока им на помощь не подоспели стрелки...
Осовец прикрывал Белосток: оттуда открывалась дорога на Варшаву, и далее - в глубь России. В 1941 году немцы проделали этот путь стремительно, обходя и окружая целые армии, захватывая сотни тысяч пленных. Расположенная не слишком далеко от Осовца Брестская крепость в начале Великой Отечественной держалась героически, но стратегического значения ее оборона не имела: фронт ушел далеко на Восток, остатки гарнизона были обречены.
Иное дело Осовец в августе 1915-го: он приковал к себе большие силы врага, его артиллерия методично перемалывала германскую пехоту.
Тогда русская армия не драпала с позором до Волги и до Москвы...
Школьные учебники твердят о "гнилости царского режима, бездарных царских генералах, о неготовности к войне", которая была совсем не народной, потому что насильно призванные солдаты якобы воевать не желали…
Теперь факты: в 1914-1917 годах в русскую армию было призвано почти 16 миллионов человек - из всех сословий, едва ли не всех национальностей империи. Это ли не народная война?
И эти «насильно призванные» воевали без комиссаров и политруков, без чекистов-особистов, без штрафбатов. Без заградотрядов. Георгиевским крестом отмечены около полутора миллионов человек, 33 тысячи стали полными кавалерами Георгиевских крестов всех четырех степеней. Медалей «За храбрость» к ноябрю 1916 года было выдано на фронте свыше полутора миллионов. В тогдашней армии кресты и медали просто так никому не вешали и за охрану тыловых складов не давали - только за конкретные боевые заслуги.
«Прогнивший царизм» провел мобилизацию четко и без намека на транспортный хаос. «Неготовая к войне» русская армия под водительством «бездарных» царских генералов не только осуществила своевременное развертывание, но еще сама нанесла противнику серию мощных ударов, проведя ряд удачных наступательных операций на вражеской территории. Армия Российской империи три года держала удар военной машины трех империй - Германской, Австро-Венгерской и Османской - на огромном фронте от Балтики до Черного моря. Царские генералы и их солдаты вглубь Отечества врага так и не пустили.
Генералам приходилось отступать, но армия под их началом отходила дисциплинированно и организованно, только по приказу. Да и гражданское население старались на поругание врагу не оставлять, по возможности эвакуируя. «Антинародный царский режим» не додумался репрессировать семьи попавших в плен, а «угнетенные народы» не спешили переходить на сторону врага целыми армиями. Пленные не записывались в легионы, чтобы с оружием в руках воевать против собственной страны, подобно тому, как спустя четверть века это сделали сотни тысяч красноармейцев.
И на стороне кайзера не воевал миллион русских добровольцев, не было власовцев.
В 1914-м никому и в страшном сне не могло присниться, чтобы казаки сражались в германских рядах...
На войне «империалистической» русская армия своих на поле боя не оставляла, вынося раненых и предавая земле убитых. Потому косточки наших солдат и офицеров Первой мировой на полях сражений не валяются. Про Отечественную известно: 70-й год с ее окончания, а количество по-человечески так и не погребенных исчисляется миллионами...
Во время Германской войны возле храма Всех Святых во Всехсвятском было кладбище, где хоронили воинов, умерших от ран в госпиталях. Советская власть кладбище уничтожила, как и многие другие, когда методично стала выкорчевывать память о Великой войне. Ее велено было считать несправедливой, проигранной, позорной.
К тому же у руля страны в октябре 1917-го стали дезертиры и саботажники, ведшие подрывную работу на вражеские деньги. Товарищам из опломбированного вагона, ратовавшим за поражение отечества, было неудобно вести военно-патриотическое воспитание на примерах империалистической войны, которую они превратили в гражданскую.
А в 1920-е годы Германия стала нежным другом и военно-экономическим партнером - к чему было раздражать ее напоминанием о былом разладе?
Правда, кое-какая литература о Первой мировой войне издавалась, но утилитарная и для массового сознания. Другая линия - учебно-прикладная: не на материалах же походов Ганнибала и Первой конной было учить слушателей военных академий. И в начале 1930-х обозначается научный интерес к войне, появляются объемные сборники документов, исследования. Но тематика их показательна: наступательные операции. Последний сборник документов вышел в 1941-м, больше сборников уже не выпускали. Правда, даже в этих изданиях не было ни имен, ни людей - только номера частей и соединений. Даже после 22 июня 1941-го, когда «великий вождь» решил обратиться к историческим аналогиям, вспомнив имена Александра Невского, Суворова и Кутузова, он ни словом не обмолвился о тех, кто стал на пути немцев в 1914-м...
После Второй мировой войны строжайший запрет был наложен уже не только на исследование Первой мировой, но вообще на любую память о ней. И за упоминание героев «империалистической» можно было отправиться в лагеря как за антисоветскую агитацию и восхваление белогвардейщины...
История Первой мировой войны знает два примера, когда крепости и их гарнизоны до конца выполнили поставленные перед ними задачи: известная французская крепость Верден и маленькая русская крепость Осовец.
Гарнизон крепости героически выдержал осаду многократно превосходивших войск противника в течение полугода, и отошёл лишь по приказу командования после того, как стратегическая целесообразность дальнейшей обороны отпала.
Оборона крепости Осовец во время Первой мировой войны явилась ярким примером мужества, стойкости и доблести русских солдат.
Вечная память павшим героям!
Осовец. Крепостная церковь. Парад по случаю вручения Георгиевских крестов.
February 14th, 2015
Германская газовая атака. Вид с воздуха. Фото: Imperial War Museums
По приблизительным оценкам историков, от химического оружия в ходе Первой мировой войны пострадали как минимум 1,3 млн человек. Все основные театры Великой войны стали, по сути, самым крупным за всю историю человечества полигоном по испытанию в реальных условиях оружия массового поражения. Об опасности такого развития событий международное сообщество задумалось еще в конце XIX века, попытавшись ввести ограничения на применение отравляющих газов посредством конвенции. Но, как только одна из стран, а именно Германия, это табу нарушила, все остальные, включая и Россию, с не меньшим рвением включились в гонку химических вооружений.
В материале «Русской планеты» я вам предлагаю почитать о том, как она начиналась и почему первые газовые атаки так и не были замечены человечеством.
Первый газ комом
27 октября 1914 года, в самом начале Первой мировой войны, у поселка Нев-Шапель в окрестностях Лилля немцы обстреляли французов усовершенствованными шрапнельными снарядами. В стакане такого снаряда пространство между пулями шрапнели было заполнено сернокислым дианизидином, раздражающим слизистые оболочки глаз и носа. 3 тысячи таких снарядов позволили немцам захватить небольшой поселок на северной границе Франции, но поражающее действие того, что сейчас бы назвали «слезоточивым газом», оказалось невелико. В результате разочарованные германские генералы решили отказаться от производства «инновационных» снарядов с недостаточно убойным действием, поскольку даже развитая промышленность Германия не успевала справляться с чудовищными потребностями фронтов в обычных боеприпасах.
По сути, человечество тогда не заметило этот первый факт новой «химической войны». На фоне неожиданно высоких потерь от обычного оружия, слезы из солдатских глаз показались не опасными.
Германские войска пускают газ из балонов во время газовой атаки. Фото: Imperial War Museums
Однако руководители Второго рейха не прекратили опыты с боевой химией. Всего через три месяца, 31 января 1915 года уже на Восточном фронте германские войска, пытаясь пробиться к Варшаве, у поселка Болимов обстреляли русские позиции усовершенствованными газовыми боеприпасами. На позиции 6-го корпуса 2-й русской армии в тот день обрушилось 18 тысяч 150-миллиметровых снарядов, содержавших 63 тонны ксилилбромида. Но и это вещество было скорее «слезоточивым», чем отравляющим. Более того, сильные морозы, стоявшие в те дни, свели на нет его эффективность - разбрызгиваемая взорвавшимися снарядами жидкость на морозе не испарялась и не превращалась в газ, его раздражающее действие оказалось недостаточным. Первая химическая атака на русские войска также успеха не имела.
Русское командование, однако, обратило на нее внимание. 4 марта 1915 года из Главного артиллерийского управления Генштаба в адрес Великого князя Николая Николаевича, тогда главнокомандующего Русской императорской армии, поступило предложение о начале опытов со снарядами, снаряженными ядовитыми веществами. Через несколько дней секретари Великого князя ответили, что «верховный главнокомандующий относится к употреблению химических снарядов отрицательно».
Формально дядя последнего царя в данном случае был прав - русской армии остро не хватало обычных снарядов, чтобы отвлекать и так недостаточные силы промышленности на изготовление нового типа боеприпасов сомнительной эффективности. Но военная техника в годы Великой развивалась стремительно. И уже к весне 1915 года «сумрачный тевтонский гений» явил миру действительно смертоносную химию, ужаснувшую всех.
Нобелевские лауреаты убивают под Ипром
Первая результативная газовая атака была предпринята в апреле 1915 года под бельгийским городком Ипр, где немцы применили против англичан и французов выпущенный из баллонов хлор. На фронте атаки в 6 километров установили 6 тысяч газовых баллонов, наполненных 180 тоннами газа. Любопытно, что половина этих баллонов была гражданского образца - германская армия собирала их по всей Германии и захваченной Бельгии.
Баллоны размещались в специально оборудованных окопах, объединенные в «газобалонные батареи» по 20 штук в каждой. Закапывание их и оборудование всех позиций для газовой атаки было закончено 11 апреля, но больше недели немцам пришлось ждать благоприятного ветра. В нужном направлении он задул только в 5 часов вечера 22 апреля 1915 года.
В течении 5 минут «газобаллонные батареи» выпустили 168 тонн хлора. Желто-зеленое облако накрыло французские окопы, и под действие газа попали, в основном, бойцы только прибывшей на фронт «цветной дивизии» из французских колоний в Африке.
Хлор вызывал спазмы гортани и отек легких. Никаких средств защиты от газа в войсках еще не было, никто даже не знал, как защищаться и спасаться от такой атаки. Поэтому солдаты, остававшиеся на позициях, пострадали менее, чем те, которые убежали, так как каждое движение усиливало действие газа. Поскольку хлор тяжелее воздуха и скапливался у земли, те солдаты, которые стояли под огнем, пострадали меньше, чем те, которые лежали или сидели на дне окопа. Больше всех пострадали раненые, лежавшие на земле или на носилках, и люди, двигавшиеся в тыл вместе с облаком газа. В общей сложности почти 15 тысяч солдат получили отравления, из них около 5 тысяч умерли.
Показательно, что и наступавшая вслед за облаком хлора немецкая пехота также понесла потери. И если сама газовая атака удалась, вызвав панику и даже бегство французских колониальных частей, то собственно германская атака оказалась почти провальной, и продвижение было минимальным. Прорыва фронта, на который рассчитывали германские генералы, не случилось. Немецкие пехотинцы сами откровенно боялись идти вперед по зараженной местности. Позже попавшие в плен на этом участке немецкие солдаты рассказали англичанам, что газ причинял острую боль глазам, когда они заняли окопы, оставленные бежавшими французами.
Впечатление от трагедии у Ипра усугубил и тот факт, что командование союзников еще в начале апреля 1915 года было предупреждено о применении нового оружия - перебежчик рассказал, что немцы собираются отравить противника облаком газа, и что «цилиндры с газом» уже установлены в траншеях. Но французские и английские генералы тогда только отмахнулись - информация попала в разведсводки штабов, но была причислена к «сведениям, не заслуживающим доверия».
Еще большим оказалось психологическое воздействие первой эффективной химической атаки. Войска, не имевшие тогда никакой защиты от нового вида оружия, поразила настоящая «газобоязнь», и малейший слух о начале такой атаки вызывал всеобщую панику.
Представители Антанты сразу обвинили немцев в нарушении Гаагской конвенции, поскольку Германия в 1899 году в Гааге на 1-й конференции по разоружению среди прочих стран подписала декларацию «О неупотреблении снарядов, имеющих единственным назначением распространять удушающие или вредоносные газы». Однако, пользуясь этой же формулировкой, Берлин ответил, что конвенция запрещает лишь снаряды с газом, а не любое применение газов в военных целях. После этого, собственно, о конвенции уже никто больше не вспоминал.
Отто Ган (справа) в лаборатории. 1913 год. Фото: Библиотека Конгресса США
Стоит отметить, что именно хлор был выбран в качестве первого химического оружия по совершенно практическим соображениям. В мирной жизни он тогда широко применялся для получения хлорной извести, соляной кислоты, красок, лекарств и массы иной продукции. Технология его изготовления была хорошо изучена, поэтому получение этого газа в больших количествах не представляло трудностей.
Организацией газовой атаки под Ипром руководили немецкие ученые-химики из Берлинского института имени кайзера Вильгельма - Фриц Габер, Джеймс Франк, Густав Герц и Отто Ган. Европейскую цивилизацию XX века лучше всего характеризует тот факт, что все они в последующем получили Нобелевские премии за различные научные достижения исключительно мирного характера. Примечательно, что сами создатели химического оружия не считали, что делают что-то страшное или даже просто неправильное. Фриц Габер, например, утверждал, что всегда был идейным противником войны, но, когда она началась, был вынужден трудиться на благо родины. Обвинения же в создании негуманного оружия массового поражения Габер категорически отрицал, считая такие рассуждения демагогией - в ответ он обычно заявлял, что смерть в любом случае есть смерть, вне зависимости от того, что именно стало ее причиной.
«Проявили больше любопытства, нежели тревоги»
Сразу после «успеха» под Ипром немцы в апреле-мае 1915 года провели еще несколько газовых атак на Западном фронте. Для Восточного фронта время первой «газобаллонной атаки» настало в конце мая. Операция вновь была проведена под Варшавой у поселка Болимов, где в январе прошел первый на русском фронте неудачный опыт с химическими снарядами. На этот раз на участке в 12 километров приготовили 12 тысяч баллонов с хлором.
Ночью 31 мая 1915 года в 3 часа 20 минут германцы выпустили хлор. Под газовую атаку попали части двух русских дивизий - 55-й и 14-й Сибирской. Разведкой на этом участке фронта тогда командовал подполковник Александр Де-Лазари, позднее он так описывал то роковое утро: «Полная неожиданность и неподготовленность привели к тому, что солдаты проявили больше удивления и любопытства к появлению облака газа, нежели тревоги. Приняв облако газа за маскировку атаки, русские войска усилили передовые окопы и подтянули резервы. Вскоре окопы оказались заполненными трупами и умирающими людьми».
В двух русских дивизиях было отравлено почти 9038 человек, из которых 1183 погибли. Концентрация газа была такова, что, как писал очевидец, хлор «образовал в низинах газовые болота, погубив на пути всходы яровых и клевера» - трава и листья от газа меняли цвет, желтели и умирали вслед за людьми.
Как и под Ипром, несмотря на тактический успех атаки, немцы не сумели развить его в прорыв фронта. Показательно, что немецкие солдаты под Болимовым также сами очень боялись хлора и даже пытались возражать против его применения. Но высшее командование из Берлина было неумолимо.
Не менее показательно и то, что так же, как и англичане и французы под Ипром, русские тоже были в курсе готовящейся газовой атаки. Благоприятного ветра немцы с уже размещенными в передовых окопах баллонными батареями ждали 10 суток, и за это время русские взяли несколько «языков». Причем, командование уже знало результаты применения хлора под Ипром, но солдат и офицеров в окопах ни о чем предупреждать все равно не стали. Правда, в связи с угрозой применения химии, из самой Москвы выписали «газовые маски» - первые, еще не совершенные противогазы. Но по злой иронии судьбы они были доставлены в атакованные хлором дивизии 31 мая вечером, уже после атаки.
Через месяц, в ночь на 7 июля 1915 года, германцы повторили газовую атаку в том же районе, недалеко от Болимова у села Воля Шидловская. «На этот раз атака уже не была столь неожиданной, как 31 мая, - писал участник тех боев. - Однако химическая дисциплина русских была еще очень низка, и проход газовой волны вызвал оставление первой линии обороны и значительные потери».
Несмотря на то, что войска уже начали снабжать примитивными «противогазовыми масками», правильно реагировать на газовые атаки они еще не умели. Вместо того, чтобы, надев маски, переждать, пока облако хлора пронесет ветром через окопы, солдаты в панике бросились бежать. Бегом обогнать ветер невозможно, и они, фактически, бежали в газовом облаке, что увеличивало время пребывания в парах хлора, а быстрый бег лишь усугублял поражение органов дыхания.
В итоге части русской армии понесли большие потери. 218-й пехотный полк потерял 2608 человек. В 21-м Сибирском полку после отступления в облаке хлора боеспособными осталось меньше роты, 97% солдат и офицеров были отравлены. Проводить химическую разведку, то есть определять сильно зараженные участки местности, войска тоже еще не умели. Поэтому русский 220-й пехотный полк пошел в контратаку по местности, зараженной хлором, и потерял от отравления газом 6 офицеров и 1346 рядовых.
«Ввиду полной неразборчивости противника в средствах борьбы»
Уже через два дня после первой газовой атаки против русских войск Великий князь Николай Николаевич изменил мнение о химическом оружии. 2 июня 1915 года от него в Петроград ушла телеграмма: «Верховный главнокомандующий признает, что ввиду полной неразборчивости нашего противника в средствах борьбы единственной мерой воздействия на него является применение и с нашей стороны всех средств, употребляемых противником. Главковерх просит распоряжений о производстве необходимых испытаний и снабжения армий соответственными приборами с запасом ядовитых газов».
Но формальное решение о создании химического оружия в России было принято еще чуть раньше - 30 мая 1915 года появился приказ Военного министерства №4053, который гласил, что «организация заготовки газов и удушающих средств и ведение дела по активному применению газов поручается Комиссии по заготовке взрывчатых веществ». Возглавили эту комиссию два полковника гвардии, оба Андреи Андреевичи - специалисты по артиллерийской химии А.А.Солонин и А.А.Дзержкович. Первому поручили руководить «по газам, их заготовке и применению», второму - «заведовать делом снаряжения снарядов» отравляющей химией.
Так с лета 1915 года Российская империя озаботилась созданием и производством собственного химического оружия. И в этом вопросе особенно наглядно проявилась зависимость военного дела от уровня развития науки и промышленности.
С одной стороны, к концу XIX столетия в России существовала мощная научная школа в области химии, достаточно напомнить эпохальное имя Дмитрия Менделеева. Но, с другой стороны, химическая промышленность России по уровню и объемам производства серьезно уступала ведущим державам Западной Европы, прежде всего Германии, которая в то время лидировала на мировом рынке химии. Например, в 1913 году на всех химических производствах Российской империи - от получения кислот до выпуска спичек - работало 75 тысяч человек, тогда как в Германии в этой отрасли было занято свыше четверти миллиона работников. В 1913 году стоимость продукции всех химических производств России составила 375 миллионов рублей, в то время как Германия в том году только продала за рубеж химической продукции на 428 миллионов рублей (924 миллиона марок).
К 1914 году в России насчитывалось менее 600 лиц с высшим химическим образованием. В стране не было ни одного специального химико-технологического вуза, лишь в восьми институтах и семи университетах страны велась подготовка незначительного числа специалистов-химиков.
Здесь надо отметить, что химическая промышленность в военное время нужна совсем не только для производства химоружия - прежде всего ее мощности требуются для производства порохов и иных взрывчатых веществ, необходимых в гигантских количествах. Поэтому государственных «казенных» заводов, имевших свободные мощности для производства боевой химии, в России уже не было.
Атака германской пехоты в противогазах в облаках отравляющего газа. Фото: Deutsches Bundesarchiv
В этих условиях первым производителем «удушающих газов» стал частный фабрикант Гондурин, который предложил вырабатывать на своем заводе в Иваново-Вознесенске газ фосген - крайне ядовитое летучее вещество с запахом сена, поражающее легкие. Купцы Гондурины с XVIII столетия занимались производством ситца, поэтому к началу XX века их фабрики, благодаря работам по покраске тканей, имели некоторый опыт в химическом производстве. Российская империя заключила с купцом Гондуриным контракт на поставку фосгена в количестве не менее 10 пудов (160 кг) в день.
Тем временем, 6 августа 1915 года немцы попытались провести большую газовую атаку против гарнизона русской крепости Осовец, уже несколько месяцев успешно державшего оборону. В 4 часа утра они выпустили огромное облако хлора. Газовая волна, выпущенная по фронту шириной в 3 километра, проникла на глубину до 12 километров и распространилась в стороны до 8 километров. Высота газовой волны поднималась до 15 метров, облака газа на этот раз имели зеленую окраску - это был хлор с примесью брома.
Оказавшиеся в эпицентре атаки три русские роты погибли полностью. Со слов выживших очевидцев, последствия той газовой атаки выглядели так: «Вся зелень в крепости и в ближайшем районе по пути движения газов была уничтожена, листья на деревьях пожелтели, свернулись и опали, трава почернела и легла на землю, лепестки цветов облетели. Все медные предметы в крепости - части орудий и снарядов, умывальники, баки и прочее - покрылись толстым зеленым слоем окиси хлора».
Однако и на этот раз немцы не смогли развить успех газовой атаки. Их пехота слишком рано поднялась в атаку и сама понесла потери от газа. Затем две русских роты контратаковали противника через облако газов, потеряв до половины солдат отравленными - выжившие, со вздутыми венами на пораженных газом лицах, пошли в штыковую атаку, которую бойкие журналисты в мировой прессе тут же назовут «атакой мертвецов».
Поэтому воюющие армии стали применять газы в возрастающем количестве - если в апреле под Ипром немцы выпустили почти 180 тонн хлора, то к осени в одной из газовых атак в Шампани - уже 500 тонн. А в декабре 1915 года был впервые применен новый более токсичный газ фосген. Его «преимущество» перед хлором заключалось в том, что газовую атаку сложно было определить - фосген прозрачен и не видим, имеет слабый запах сена, и начинает действовать не сразу после вдыхания.
Широкое применение Германией на фронтах Великой войны отравляющих газов заставило русское командование также вступить в гонку химических вооружений. При этом надлежало срочно решить две задачи: во-первых, найти способ защиты от нового оружия, а во-вторых, «не оставаться в долгу у немцев», и ответить им тем же. С обеими русская армия и промышленность справились более чем успешно. Благодаря выдающемуся русскому химику Николаю Зелинскому уже в 1915 году был создан первый в мире универсальный эффективный противогаз. А весной 1916 года русская армия провела свою первую успешную газовую атаку.
Империи нужна отрава
Прежде чем ответить на германские газовые атаки тем же оружием, русской армии пришлось налаживать его производство практически с нуля. Первоначально было создано производство жидкого хлора, который до войны полностью импортировался из-за границы.
Этот газ стали поставлять имевшиеся до войны и переоборудованные производства - четыре завода в Самаре, несколько предприятий в Саратове, по одному заводу - под Вяткой и на Донбассе в Славянске. В августе 1915 года армия получила первые 2 тонны хлора, уже через год, к осени 1916 года выпуск этого газа достиг 9 тонн в сутки.
С заводом в Славянске произошла показательная история. Он был создан в самом начале XX века для производства хлорной извести электролитическим способом из каменной соли, добываемой в местных соляных шахтах. Именно поэтому завод именовался «Русский Электрон», хотя 90% его акций принадлежало гражданам Франции.
В 1915 году это было единственное производство, расположенное относительно близко к фронту и теоретически способное быстро дать хлор в промышленных масштабах. Получив субсидии от русского правительства, завод за лето 1915 года не дал фронту ни тонны хлора, и в конце августа управление заводом было передано в руки военных властей.
Дипломаты и газеты вроде бы союзной Франции сразу же подняли шум о нарушении интересов французских собственников в России. Ссорится с союзниками по Антанте царские власти опасались, и в январе 1916 года управление заводом вернули прежней администрации и даже предоставили новые кредиты. Но до конца войны завод в Славянске так и не вышел на выпуск хлора в количествах, предусмотренных военными контрактами.
Попытка получить в России фосген от частной промышленности также не удалась - русские капиталисты, не смотря на весь свой патриотизм, завышали цены и вследствие отсутствия достаточных промышленных мощностей не могли дать гарантии своевременного выполнения заказов. Для этих нужд пришлось создавать с нуля новые государственные производства.
Уже в июле 1915 года началось строительство «военно-химического завода» в селе Глобино на территории нынешней Полтавской области Украины. Изначально там планировали наладить производство хлора, но уже осенью его переориентировали на новые, более смертоносные газы - фосген и хлорпикрин. Для завода боевой химии использовалась готовая инфраструктура местного сахарного завода, одного из самых больших в Российской империи. Техническая отсталость привела к тому, что предприятие строили больше года, и «Глобинский военно-химический завод» начал выпуск фосгена и хлорпикрина только накануне февральской революции 1917 года.
Аналогичной была ситуация и со строительством второго крупного государственного предприятия по производству химического оружия, которое начали строить в марте 1916 года в Казани. Первый фосген «Казанский военно-химический завод» выпустил в 1917 году.
Первоначально Военное министерство рассчитывало организовать большие химические заводы в Финляндии, где имелась промышленная база для такого производства. Но бюрократическая переписка по этому вопросу с финляндским Сенатом затянулась на долгие месяцы, и к 1917 году «военно-химические заводы» в Варкаусе и Каяане так и не были готовы.
Пока же казённые заводы только строились, военному министерству пришлось покупать газы везде, где только возможно. Например, 21 ноября 1915 года 60 тысяч пудов жидкого хлора заказали у Саратовской городской управы.
«Химический комитет»
С октября 1915 года в русской армии начали формироваться первые «особые химические команды» для выполнения газобаллонных атак. Но в силу изначальной слабости русской промышленности атаковать немцев новым «отравляющим» оружием в 1915 году так и не удалось.
Для лучшей координации всех усилий по разработке и производству боевых газов весной 1916 года был создан Химический комитет при Главном артиллерийском управлении Генерального штаба, зачастую просто именовавшийся «Химическим комитетом». Ему подчинили все существующие и создаваемые заводы химического оружия и все иные работы в этой области.
Председателем Химического комитета стал 48-летний генерал-майор Владимир Николаевич Ипатьев. Крупный ученый, он имел не только военный, но и профессорский ранг, до войны читал курс химии в Петербургском университете.
Противогаз с герцогскими вензелями
Первые газовые атаки сразу же потребовали не только создания химическое оружия, но и средств защиты от него. В апреле 1915 года, готовясь к первому применению хлора под Ипром, немецкое командование снабдило своих солдат ватным подушечками, пропитанными раствором гипосульфита натрия. Ими надо была закрывать нос и рот во время пуска газов.
Уже к лету того года все солдаты германской, французской и английской армий были снабжены ватно-марлевыми повязками, пропитанными различными нейтрализаторами хлора. Однако такие примитивные «противогазы» оказались неудобными и ненадёжными, к тому же смягчая поражение хлором, они не давали защиты от более токсичного фосгена.
В России такие повязки летом 1915 года именовали «маски-рыльца». Их изготавливали для фронта различные организации и частные лица. Но как показали немецкие газовые атаки, от массированного и длительного применения отравляющих веществ они почти не спасали, а в обращении были крайне неудобны - быстро высыхали, окончательно теряя защитные свойства.
В августе 1915 года профессор Московского университета Николай Дмитриевич Зелинский предложил использовать в качестве средства для поглощения ядовитых газов активированный древесный уголь. Уже в ноябре первый угольный противогаз Зелинского впервые был испытан в комплекте с резиновым шлемом со стеклянными «глазами», который изготовил инженер из Петербурга Михаил Куммант.
В отличие от прежних конструкций, эта получилась надежной, удобной в использовании и готовой к немедленному применению на протяжении многих месяцев. Полученный защитный прибор успешно прошел все испытания и получил название «противогаза Зелинского-Кумманта». Однако здесь препятствиями для успешного вооружения ими русской армии стали даже не недостатки русской промышленности, а ведомственные интересы и амбиции должностных лиц. В то время все работы по защите от химического оружия были поручены русскому генералу и германскому принцу Фридриху (Александру Петровичу) Ольденбургскому, родственнику правящей династии Романовых, занимавшему должность Верховного начальника санитарной и эвакуационной части императорской армии. Принцу к тому времени было почти 70 лет и русскому обществу он запомнился как основатель курорта в Гаграх и борец с гомосексуализмом в гвардии. Принц активно лоббировал принятие на вооружение и производство противогаза, который был сконструирован преподавателями Петроградского горного института с использованием опыта работы в шахтах. Этот противогаз, получивший название «противогаза Горного института», как показали проведённые испытания, хуже защищал от удушающих газов и в нем было труднее дышать, чем в противогазе Зелинского-Кумманта.
Несмотря на это, принц Ольденбургский дал указание начать производство 6 миллионов «противогазов Горного института», украшенных его личным вензелем. В итоге русская промышленность потратила несколько месяцев на выпуск менее совершенной конструкции. 19 марта 1916 года на заседании Особого совещания по обороне - главного органа российской империи по управлению военной промышленностью - прозвучал тревожный доклад о положении на фронте с «масками» (как тогда называли противогазы): «Маски простейшего типа слабо охраняют от хлора, но совершенно не защищают от других газов. Маски горного института непригодны. Производство масок Зелинского, давно признанных лучшими, не налажено, что должно быть сочтено за преступную небрежность».
В итоге только солидарное мнение военных позволило начать массовое производство противогазов Зелинского. 25 марта появился первый госзаказ на 3 миллион и на следующий день еще на 800 тысяч противогазов этого типа. К 5 апреля уже изготовили первую партию в 17 тысяч. Однако до лета 1916 года выпуск противогазов оставался крайне недостаточным - в июне на фронт поступало не более 10 тысяч штук в день, в то время как для надежной защиты армии их требовались миллионы. Только усилия «Химической комиссии» Генштаба позволили к осени радикально улучшить ситуацию - к началу октября 1916 года на фронт было отправлено свыше 4 миллионов различных противогазов, в том числе 2,7 миллиона «противогазов Зелинского-Кумманта». Помимо противогазов для людей в ходе Первой мировой войны пришлось озаботиться и специальными противогазами для лошадей, которые тогда оставались главной тягловой силой армии, не говоря уже о многочисленной кавалерии. До конца 1916 года на фронт поступило 410 тысяч конских противогазов различной конструкции.
Всего за годы Первой мировой войны русская армия получила свыше 28 млн противогазов разных типов, из них свыше 11 млн системы Зелинского-Кумманта. С весны 1917 года в боевых частях действующей армии использовались только они, благодаря чему немцы отказались на русском фронте от «газобаллонных» атак хлором в силу их полной неэффективности против войск в таких противогазах.
«Война перешла последнюю черту »
По подсчетам историков за годы Первой мировой войны от химического оружия пострадало порядка 1,3 млн человек. Самым известным из них, пожалуй, стал Адольф Гитлер - 15 октября 1918 года он получил отравление и временно потерял зрение в результате близкого разрыва химического снаряда. Известно, что за 1918 год, с января до конца боев в ноябре англичане потеряли от химического оружия 115 764 солдата. Из них умерло менее одной десятой процента - 993. Такой малый процент смертельных потерь от газов связан с полным оснащением войск совершенными типами противогазов. Однако большое количество раненых, точнее отравленных и потерявших боеспособность, оставляло химическое оружие грозной силой на полях Первой мировой.
Армия США вступила в войну только в 1918 году, когда немцы довели использование разнообразных химических снарядов до максимума и совершенства. Поэтому среди всех потерь американской армии свыше четверти приходилось на химическое оружие. Это оружие не только убивало и ранило - при массовом и долгом применении оно делало временно небоеспособными целые дивизии. Так, в ходе последнего наступления германской армии в марте 1918 года при артиллерийской подготовке против одной только 3-й британской армии было выпущено 250 тысяч снарядов с ипритом. Британским солдатам на передовой пришлось в течении недели непрерывно носить противогазы, что сделало их почти небоеспособными. Потери русской армии от химического оружия в Первую мировую войну оцениваются с большим разбросом. Во время войны эти цифры по понятным причинам не оглашались, а две революции и развал фронта к концу 1917 года привели и к значительными пробелам в статистике.
Первые официальные цифры были опубликованы уже в Советской России в 1920 году - 58 890 отравленных не смертельно и 6268 умерших от газов. Вышедшие по горячим следам в 20-30-е годы XX века исследования на Западе приводили куда большие цифры - свыше 56 тысяч убитыми и около 420 тысяч отравленных. Хотя применение химического оружия так и не привело к стратегическим последствиям, но его воздействие на психику солдат было значительным. Cоциолог и философ Федор Степун (кстати, сам немецкого происхождения, настоящее имя - Friedrich Steppuhn) служил младшим офицером в русской артиллерии. Еще во время войны, в 1917 году вышла его книга «Из писем прапорщика артиллериста», где он описал весь ужас людей, переживших газовую атаку: «Ночь, темнота, над головами вой, плеск снарядов и свист тяжелых осколков. Дышать настолько трудно, что кажется, вот-вот задохнешься. Голоса в масках почти не слышно, и, чтобы батарея приняла команду, офицеру нужно ее прокричать прямо в ухо каждому орудийному наводчику. При этом ужасная неузнаваемость окружающих тебя людей, одиночество проклятого трагического маскарада: белые резиновые черепа, квадратные стеклянные глаза, длинные зеленые хоботы. И всё в фантастическом красном сверкании разрывов и выстрелов. И над всем безумный страх тяжелой, отвратительной смерти: немцы стреляли пять часов, а маски рассчитаны на шесть.
Прятаться нельзя, надо работать. При каждом шаге колет легкие, опрокидывает навзничь и усиливается чувство удушья. А надо не только ходить, надо бегать. Быть может, ужас газов ничем не характеризуется так ярко, как тем, что в газовом облаке никто не обращал никакого внимания на обстрел, обстрел же был страшный - на одну нашу батарею легло более тысячи снарядов…
Утром, по прекращении обстрела, вид батареи был ужасный. В рассветном тумане люди, как тени: бледные, с глазами, налитыми кровью, и с углем противогазов, осевшим на веках и вокруг рта; многих тошнит, многие в обмороке, лошади все лежат на коновязи с мутными глазами, с кровавой пеной у рта и ноздрей, некоторые бьются в судорогах, некоторые уже подохли».
Федор Степун так резюмировал эти переживания и впечатления от химического оружия: «После газовой атаки в батарее все почувствовали, что война перешла последнюю черту, что отныне ей всё позволено и ничего не свято».
Общие потери от химического оружия в ПМВ оцениваются в 1,3 млн. человек, из них до 100 тысяч со смертельным исходом:
Британская империя - пострадали 188 706 человек, из них умерли 8109 (по другим данным, на Западном фронте - 5981 или 5899 из 185 706 или 6062 из 180 983 британских солдат);
Франция - 190 000, умерли 9000;
Россия - 475 340, умерли 56 000 (по другим данным - из 65 000 пострадавших умерли 6340);
США - 72 807, умерли 1462;
Италия - 60 000, умерли 4627;
Германия - 200 000, умерли 9000;
Австро–Венгрия - 100 000, умерли 3000.
Первая газовая атака в Первой мировой войне, кратко говоря, была организована французами. Но отравляющие вещества впервые применили германские военные.
В силу различных причин, в частности использования новых видов оружия, Первая мировая война, которую планировалось закончить за несколько месяцев, быстро переросла в позиционный, «окопный» конфликт. Подобные боевые действия могли продолжаться сколько угодно долго. Чтобы хоть как-то изменить ситуацию и выманить противника из окопов и осуществить прорыв фронта, и стало применяться всевозможное химическое оружие.
Именно газы стали одной из причин огромного количества жертв в Первой мировой войне.
Первый опыт
Уже в августе 1914, практически в первые дни войны, французы в одном из боев воспользовались гранатами, наполненными этилбромацетатом (слезоточивым газом). Они не вызывали отравления, но на некоторое время способны были дезориентировать противника. По сути это была первая боевая газовая атака.
После того, как запасы этого газа истощились, французские войска начали применять хлорацетат.
Германцы, которые очень быстро перенимали передовой опыт и то, что могло способствовать осуществлению их планов, взяли этот метод борьбы с противником на вооружение. В октябре того же года они попробовали применить снаряды с химическим раздражителем против британских военных у деревни Нев-Шапель. Но малая концентрация вещества в снарядах не дала ожидаемого эффекта.
От раздражающих к отравляющим
22 апреля 1915. Этот день, кратко говоря, вошел в историю, как один из самых черных дней Первой мировой войны. Именно тогда германские войска провели первую массовую газовую атаку с применением не раздражающего, а отравляющего вещества. Теперь их целью было не дезориентировать и обездвижить врага, а уничтожить его.
Произошло это на берегу реки Ипр. 168 тонн хлора было выпущено германскими военными в воздух, в сторону расположения французских войск. Ядовитое зеленоватое облако, за которым в специальных марлевых повязках шли германские солдаты, привело франко-английскую армию в ужас. Многие бросились бежать, без боя сдавая свои позиции. Другие, вдохнув отравленные воздух падали замертво. В итоге в тот день пострадало более 15 тыс. человек, 5 тыс. из которых погибли, а во фронте образовалась брешь шириной более 3 км. Правда воспользоваться полученным преимуществом германцы так и не смогли. Побоявшись наступать, не имея никаких резервов, они позволили англичанам и французам вновь заполнить разрыв.
После этого германцы еще неоднократно пытались повторить свой столь удачный первый опыт. Однако ни одна из последующих газовых атак уже не принесла такого эффекта и стольких жертв, так как теперь все войска снабжались индивидуальными средствами защиты от газов.
В ответ на действия Германии при Ипре, вся мировая общественность тут же выразила свой протест, однако остановить использование газов уже было невозможно.
На Восточной фронте, против русской армии германцы также не преминули использовать свое новое оружие. Произошло это на реке Равке. В результате газовой атаки здесь было отравлено около 8 тыс. солдат российской императорской армии, более четверти из них скончались от отравления в ближайшие сутки после атаки.
Примечательно то, что сначала резко осудив Германию, через некоторое время уже практически все страны Антанты стали использовать химические отравляющие вещества.
Применение ядовитых газов в Первой мировой войне было крупной военной инновацией. Диапазон действия отравляющих веществ шёл от просто вредоносных (таких, как слезоточивый газ) до смертельно ядовитых, как хлор и фосген. Химическое оружие является одним из основных в Первой мировой войне и в общей сложности на всём протяжении XX века. Смертельный потенциал газа был ограничен - лишь 4 % смертей от общего количества поражённых. Тем не менее, доля не смертельных случаев была высокой, а газ оставался одной из главных опасностей для солдат. Поскольку стало возможным разработать эффективные контрмеры против газовых атак, в отличие от большинства других видов оружия этого периода, на более поздних этапах войны стала снижаться эффективность его использования, и он почти вышел из оборота. Но из-за того, что в Первую мировую впервые стали применяться отравляющие вещества, её также иногда называли «войной химиков».
История отравляющих газов 1914
В начале использования химических веществ в качестве оружия были препараты слезоточивого раздражающего воздействия, а не со смертельным исходом. В ходе Первой мировой войны французы стали первыми применять газ с использованием 26 мм гранат, заполненных слезоточивым газом (этилбромацетат) в августе 1914 года. Однако запасы этилбромацетата у союзников быстро подошли к концу, и французская администрация заменила его на другой агент - хлорацетон. В октябре 1914 года немецкие войска открыли огонь снарядами, частично наполненными химическим раздражителем, против британских позиций на Нев-Шапель, несмотря на то, что достигнутая концентрация настолько мала, что она была едва заметна.
1915: широкое распространение смертоносных газов
Германия первой применила газ как оружие массового поражения в крупных масштабах в период 1-й мировой войны против России.
Первым отравляющим газом использованным немецкими военными был хлор. Немецкие химические компании BASF, «Хехст» и «Байер» (которые сформировали конгломерат ИГ Фарбен в 1925 году) производили хлор в качестве побочного продукта получения красителей. В сотрудничестве с Фрицом Габером из института Кайзера Вильгельма в Берлине они начали разработку методов применения хлора против вражеских окопов.
К 22 апреля 1915 года немецкая армия распылила 168 тонн хлора около реки Ипр. В 17:00 подул слабый восточный ветер и газ начали распылять, он двигался в сторону французских позиций, образуя облака желтовато-зелёного цвета. Надо заметить, что немецкая пехота также пострадала от газа и, не имея достаточного подкрепления, не смогла использовать полученное преимущество до прихода британско-канадского подкрепления. Антанта сразу заявила о том, что Германия нарушила принципы международного права, однако Берлин парировал это заявление тем, что Гаагская конвенция запрещает только применения отравляющих снарядов, но не газов.
После битвы на Ипре, отравляющие газы были применены Германией ещё несколько раз: 24 апреля против 1-й канадской дивизии, 2 мая около «Фермы-мышеловки», 5 мая против британцев и 6 августа против защитников русской крепости Осовец. 5 мая сразу 90 человек погибло в окопах; из 207 попавших в полевые госпитали 46 умерли в тот же день, а 12 - после продолжительных мучений. Против русской армии действие газов, однако, не оказалось достаточно эффективным: несмотря на серьёзные потери, русская армия отбросила немцев от Осовца. Контратака русских войск была названа в европейский историографии как «атака мертвецов»: по словам многих историков и свидетелей тех сражений, русские солдаты одним только своим внешним видом (многие были изуродованы после обстрела химическими снарядами) повергли в шок и тотальную панику германских солдат:
«Все живое на открытом воздухе на плацдарме крепости было отравлено насмерть, - вспоминал участник обороны. - Вся зелень в крепости и в ближайшем районе по пути движения газов была уничтожена, листья на деревьях пожелтели, свернулись и опали, трава почернела и легла на землю, лепестки цветов облетели. Все медные предметы на плацдарме крепости - части орудий и снарядов, умывальники, баки и прочее - покрылись толстым зеленым слоем окиси хлора; предметы продовольствия, хранящиеся без герметической укупорки - мясо, масло, сало, овощи, оказались отравленными и непригодными для употребления».
«Полуотравленные брели назад, - это уже другой автор, - и, томимые жаждой, нагибались к источникам воды, но тут на низких местах газы задерживались, и вторичное отравление вело к смерти».
